Ну, я попал... 7, или Лемва

Июльский 2009 года поход на Гумарину выявил некоторые разногласия в нашем с Андреем понимании самой сущности походов. Он, в частности, считал их своеобразным способом проверки на прочность, на способность преодолевать трудности, и с этой целью подбирал маршруты. Для меня, человека менее подготовленного как в физическом плане, так и в экипировке, поход представлялся вариантом активного отдыха, где в основе – сплав по рекам без каких-либо категорий, маршрут без особых препятствий и попутная ловля рыбы, сбор грибов и ягод, фотографирование видов природы. Эти разногласия и стали причиной отказа от совместных проектов на лето, в дальнейшем Андрей стал по-прежнему ходить в одиночку, и только в июле 2011 года мы с ним пересеклись в начальном этапе похода на Юньяху.

Однако я продолжал испытывать потребность в поездках на север и по совету Андрея обратился к другому опытному туристу, а именно к Анатолию Ивановичу Казеннову. Мы встретились у него дома, и в качестве неотъемлемого условия нашего совместного участия в походах Анатолий Иванович назвал наличие катамарана. Позже появилось и второе обязательное условие совместных походов – наличие тележки на резиновом ходу.

Собственно, к потребности использовать катамаран я пришёл сам. Потому что как плавсредство он несравненно более устойчив на реке, и преодолеть небольшие пороги на нём гораздо проще, чем на моём каяке. К тому же каяк после карельского похода пришёл в негодность и требовал серьёзного ремонта, а соответственно, и капиталовложений. Смысла восстанавливать его я не видел, поскольку ходить на нём мне было не с кем.

В подборе вариантов катамарана мне существенно помог Андрей. Он рассказал и о нюансах в креплениях, и о других мелких, но немаловажных особенностях. Материал для изготовления катамарана я купил в магазине, но цена у мастера от этого ниже не стала. Прежде всего я учитывал свой значительный вес и вес вещей и в конце принял для себя однозначное решение: мой катамаран двоих не выдержит. Хотя по факту его грузоподъёмность достаточно высока.

Труднее было изготовить тележку. Я, честно говоря, сильно надеялся, что её соберёт сам Анатолий Иванович за плату, как это он сделал Андрею. Но Анатолий Иванович наотрез отказался от этой идеи, ссылаясь на невозможность организовать работы на производстве, где раньше было гораздо проще. Сам он по специальности конструктор и на всякий случай дал мне чертежи всех деталей тележки.

С ними я и обратился в НИХТИ, где работал в 2002-2003 годах. К моей радости, там согласились изготовить необходимые части за сравнительно небольшие деньги. Колёса от велосипеда «Кама» я купил в веломагазине в Люберцах, дюралевые вёсла у мастера, клеившего катамаран, а отдельные элементы тележки всё же изготовил Анатолий Иванович сам. Это крепления для петель рюкзака, соединительная трубка оглобли и фиксаторы втулок колёс. В общей сложности на всю конструкцию вместе с тележкой ушло 8000 рублей. Но она того, ей-богу, стоила… И в дальнейшем показала себя весьма достойно.

Анатолий Иванович – турист с богатым и многолетним опытом походов, но в то время он испытывал дефицит попутчиков. Его единственный партнёр Михаил занялся ремонтом дома и всё лето напролёт копался там. Другим же возможным кандидатам условия Анатолия Ивановича не нравились: у них были быстроходные байдарки, не было тележек, и совместный поход не получался.

Видя, с каким напором я взялся за изготовление в установленный срок катамарана и тележки, Анатолий Иванович согласился взять меня в поход. Он приходился на июль 2010 года и предполагал рыбалку на Харуте. Туда мы планировали отправиться по такому маршруту: поездом до Сивой Маски, оттуда на тележках до Мескашора, где на берегу Усы пересесть на катамараны и сплавиться по Усе до впадения в неё Лемвы, а затем по Лемве подниматься до Харуты, уходящей в горы Урала, настолько, насколько нам позволяли две недели, отведённые для похода. А после сплавиться вниз до Усы и по Усе дойти до Абези, откуда поездом ехать на Москву.

С точки зрения питания наши вкусы с Анатолием Ивановичем довольно разнились, и потому каждый брал с собою тот запас продуктов питания, которые предполагал потреблять в походе. Кроме того, неотъемлемой частью возимого запаса стал спирт питьевой, которым мы затарились в аптеке – этакие стограммовые пузырьки брынцаловского спирта особенно приходились по нутру Анатолию Ивановичу. Да и я не отказывался от них, правда, в меньших дозах. Собственно, именно это увлечение Анатолия Ивановича мешало Андрею, в противном случае он не отказался бы стать ему попутчиком. Каны и костровое оборудование мы тоже везли каждый своё.

Расчёт на рыбу и грибы, разумеется, был. И подготовка к ловле рыбы велась весьма серьёзно. У Анатолия Ивановича была испытанная временем снасть – кораблик, вид огромных крючков на котором приводил меня в восторг. Но кроме этой, по словам Анатолия Ивановича, очень уловистой снасти, он вёз зашитый в ткань здоровый пучок мха, в котором хранил штук сто навозных червей. Только топор и пилу мы использовали одну – Анатолия Ивановича. Но я свою пилу тоже взял на всякий случай. Аналогично и палатки у каждого были свои.

30 июня 2010 года Анатолию Ивановичу исполнилось 70 лет, а в середине июля, как раз в мой день рождения, мы выехали на поезде в Сивую Маску. Поход начался.

Погода нам благоволила. Выйдя из поезда 19 июля 2010 года в Сивой Маске, мы собрали тележки, погрузили укладки и направились в сторону Пернашора. По дороге в березняке заготовили перекладины на обрешётку катамаранов и, придя на берег Усы, приступили к сбору своих плавсредств.

Ещё в поезде Анатолий Иванович обратил внимание на то, что взятое из дома копчёное сало задохнулось и в жаре стало попахивать. Но выбросить такой ценный продукт было выше его сил. Сплавившись немного по Усе, мы остановились для ночлега. Там он прожарил это сало на костре и даже счёл возможным употребить в пищу. Поскольку спирт у Анатолия Ивановича был в числе обязательных продуктов на протяжении всего дня, то от отравления он посчитал себя вполне защищённым. Я не брал в дорогу скоропортящихся продуктов, а придерживался той диеты, которую рекомендуют диабетикам.

20 июля мы немного сбились с маршрута, но, вовремя обнаружив оплошность, вернулись на правильный путь и после обеда вошли в Лемву, чтобы по плану идти вверх до впадения в неё Харуты. Буквально в сотне метров от впадения мы встретили довольно сильное течение реки, преодолеть которое я не смог, как ни пытался. Пройти его на каяке было бы проще, а на неповоротливом катамаране после одного взмаха веслом ещё до совершения второго течение мгновенно сносило меня назад. Силы уходили, а результата не было вовсе.

Анатолий Иванович воспользовался тем, что его катамаран компактный и без угрозы перевернуться с него было возможно ухватить торчащие по берегу ветви кустарника. Так, перехватывая ветку за веткой, он преодолел острый угол берега с наиболее сильным течением и легко погрёб по-над берегом вверх по реке. Я же до кустов просто не дотягивался. Он совершенно не предполагал, что я не смогу последовать его примеру, и только когда спустя полчаса обернулся и не нашёл меня плывущим за ним, понял, что я отстал. Он вернулся, и я запечатлел этот момент на фото.

Бессилие в попытке преодолеть короткий участок быстрого течения буквально вывело меня из себя, но я ничего не мог поделать. Стоял у катамарана в десяти-пятнадцати метрах ниже злополучного участка и просто ждал помощи. Поскольку весь берег был захламлён кустами и деревьями, принесёнными сюда паводком и дождями, то оставался только один путь – по протоке, идущей внутрь берега и выходящей далеко влево и вверх, практически туда, где Анатолий Иванович уже был.

Мы прошли ею около 30 метров, а чтобы снова попасть с мели и галечника на воду, переносили свои гружёные катамараны рывками на расстояние пятидесяти метров. Устали до предела, но всё-таки вышли на чистую воду и дальше шли вверх по Лемве уже без приключений. Правда, усталость взяла своё, и вместо планируемых пяти-семи километров мы прошли в этот день только три. Погода немного подвела, вечером и ночью шел дождь.

После завтрака 21 июля мы активно двинули вперёд в надежде наверстать не пройдённые вчера километры. Я предпринял попытку ловить хариуса, но, к своему удивлению, увидел на поверхности реки сотни плывущих тел подёнки. Был её массовый вылет, и рыбе хватало еды для того, чтобы полностью игнорировать как вертушки, так и колебалки. Этот вид усыпанной телами подёнки поверхности реки стал впоследствии основой для стихотворения «Жизнь и смерть»:

Вся поверхность реки еле движется скрытая плёнкой
Из распластанных крыльев, изогнутых маленьких тел –
Жизнь давая потомству, уходит из жизни подёнка.
День прожить на свободе – её материнский удел.

Год спустя под июньским безудержным солнцем на волю
От земли устремляются ввысь, словно пух тополей,
Мотыльков миллионы. Их ждёт здесь счастливая доля –
Целый день от рожденья до смерти порхать средь полей.

Чтоб, устав от общения, встреч, приставаний партнёров,
Сделать кладку яиц, лишь мгновенье о ней порадев.
Проводить в путь последний супруга без слёз, без укоров,
Ввысь взлететь налегке и, упав, умереть на воде…

Рука об руку по миру вместе шагают подруги,
Смерть вперёд забежит, жизнь, отстав, нагоняет, спеша.
Срок придёт, и пустыми окажутся выжить потуги,
Устремится из бренного тела в пространство душа,

Завещая потомкам на долгую добрую память,
Кроме опыта жизни, один непреложный совет:
Как бы ни было трудно, им след непременно оставить!
Уходя навсегда, как подёнка, оставить свой след.

Неоднократные броски блёсен не давали никаких результатов, и в качестве альтернативы я воспользовался испытанной на Шарью и Усе балдой с тонущей мухой на поводке. И хариус отозвался на муху. Он стал единственной добычей в тот день, но, как оказалось впоследствии, и во всём походе.

Очередным препятствием для движения стал внезапно налетевший дождь, грозивший стать затяжным. Свои палатки мы поставили прямо на галечном берегу Лемвы и, ложась спать под непрекращающийся шелест капель, всё же надеялись на улучшение погодных условий.

Утро 22 июля не принесло изменений в погоде, но, как бы то ни было, поход продолжился, и после завтрака, собрав не высушенные толком палатки, мы возобновили движение. Проходя вдоль высокого правого берега Лемвы, поросшего лесом, я решил остановиться и проскочить по краю, поискать грибы. И хоть выбор был совершенно случайным, на гребне высившегося пригорка я увидел тропу и вдоль неё собрал десятка полтора подосиновиков. Не стремясь углубляться в лес, я оставил пригорок и вернулся к катамарану как раз в то время, когда мимо проходил Анатолий Иванович. Я не преминул случаем поделиться результатами своей разведкой, и его поощрительный взгляд скользнул по мне.

Но позже своим щенячьим восторгом от нарастающего темпа при движении и отсутствия при этом усталости я вызвал недовольство Анатолия Ивановича, поскольку ни разу не остановился и не дождался его, а несся, сломя голову, практически до деревни Епа, увиденной на высоком берегу Лемвы. Там река разделялась на два потока, и возник вопрос: куда идти.

Теперь настал момент для возмущения у Анатолия Ивановича. Он пригрозил, что оставит меня одного, если я снова буду забегать вперёд, а не двигаться на расстоянии видимости друг друга. Как оказалось, он уже перекусил и не намерен терять времени на то, чтобы останавливаться на перекус опять. В таком приподнятом настроении мы направились к Епе.

Я постарался сменить тему и спросил его о возможности купить в Епе молоко. Анатолий Иванович смягчил тон и начал пугать меня слишком высокими здешними ценами на эту продукцию. Но я не стал с ним спорить, взял пустой баллон и, причалив к берегу у подножия высокого берега, побежал вверх по круто уходящей тропинке. Анатолий Иванович же продолжил движение по-над правым берегом Лемвы. Брать масло и сметану не входило в мои планы, а полуторалитровый баллон молока стоил обычные 30 рублей. Спустившись с горки к своему катамарану, я спешно погрёб за ушедшим на значительное расстояние Анатолием Ивановичем. К моему удивлению, уже спустя час усиленного махания веслом я увидел приставший к берегу катамаран своего попутчика и его самого, поднявшегося на крутой берег, где среди сосен простиралась довольно ровная лужайка со следами кострища. Это была знакомая Анатолию Ивановичу стоянка, где он бывал ранее. И здесь он решил оставаться на ночлег.

Всё шло своим чередом: мы поставили палатки, разожгли костёр, сначала Анатолий Иванович варил свою «чечевику», нахваливая кашу из чечевицы, потом я кипятил молоко и смешивал его в тарелке со сваренной ещё вчера гречневой кашей. Единственный хариус пошёл в ушицу. Спустя час с небольшим мы, заправившись едой до отвала, пили чай и рассуждали о погоде. Она заметно изменилась, и следующий день грозил быть жарким.

Но завтра ни свет ни заря меня разбудили периодически доносившиеся со стороны палатки Анатолия Ивановича стоны. Впрочем, было уже довольно светло. Я громко поинтересовался у Анатолия Ивановича о том, что случилось. Он сквозь кряхтение и постанывания ответил, что у него несварение желудка, жуткая диарея, и ничего из имеющихся у него медикаментов не помогает. Я предложил ему «Имодиум», блистер которого систематически беру с собою.

Но пара таблеток, тут же съеденных Анатолием Ивановичем, не возымели ровным счётом никакого действия. У него нашлись кристаллы марганца, я принёс воды, и он влил в себя две кружки разведённой в ней марганцовки. Но рвоты вызвать Анатолий Иванович так и не смог. Его состояние осложнялось ещё и довольно высокой температурой в 39 градусов.

Предприняв все возможные меры по оказанию помощи, я решил подождать хоть какого-то результата и оставался в палатке до полудня. Между тем погода действительно изменилась, на чистом небосводе сияло солнце, было безветренно, и уже к 10 утра довольно душно: шло испарение влаги от выпавших за двое суток дождей.

Разумеется, я не спал и слышал происходящее по соседству. Анатолий Иванович не особо стеснялся чьего-то присутствия и всё так же постанывал, покряхтывал и матерился. Его состояние практически не изменилось, если не считать повышения температуры до 41 градуса. Об этом я узнал уже позднее, около часу дня.

Выбирать между ожиданием улучшения и усугублением ситуации мне не пришлось, и налегке я сплавился до Епы, конечно, предварительно оговорив с Анатолием Ивановичем все возможные последствия этого отравления. В Епе нашлись отзывчивые ребята, которые оставили все свои дела и согласились за 5000 рублей добросить нас до Абези, где получить медицинскую помощь более реально. А ещё реальнее сесть на поезд и уехать на Москву или на Воркуту.

Уже спустя двадцать минут я прямо на берегу Лемвы в скором темпе разбирал свой катамаран и ожидал подхода моторной лодки. Загрузив спущенные баллоны в мешок, сел на скамейку в лодке, и мы пошли вверх по реке за Анатолием Ивановичем. Снятая наспех обрешётка катамарана виднелась на оставленном мною берегу.

В ожидании помощи, не зная, как себя привести к нормальному состоянию, он не нашёл ничего лучшего, как забраться в ледяную воду и таким образом понизить температуру тела! Мы подошли к берегу, помогли ему подняться на ноги и загрузили рюкзак, уже собранный им, в лодку.

Я стремительно собирал свои вещи, убирал палатку и складывал всё в рюкзак. Нужно было ничего не забыть и не потерять впопыхах. Чтобы не возить лишнее, я тут же передал свой двухнедельный паёк жене рыбака, согласившегося нас доставить в Абезь. Правда, спирт я на всякий случай оставил – всё же он, кроме своего прямого предназначения, мог послужить и средством оплаты чьих-либо услуг. Анатолий Иванович, не сдерживаясь, матерился и с размаху забросил на берег мешок с так старательно упакованными в него навозными червями… Поход сорвался окончательно.

Было видно, что двигался Анатолий Иванович из последних сил, а их у него в обычном состоянии довольно много. Тут же его мотало из стороны в сторону, и о том, чтобы нести его неподъёмный рюкзак, и речи вестись не могло. Я завёл разговор о том, как бы нам добраться до поезда с берега реки, и рыбак согласился позвать кума, у которого есть мотоцикл. Но это только после того, как мы придём в Абезь.

Время неумолимо шло, а до Абези было ещё далеко. По ходу передвижения мне удалось сделать пару снимков берега, видов реки, солнца, уходящего к закату, и самолёта, оставившего след на бездонном синем небе высоко над нами.

В Абези мы оказались довольно поздно, около 23 часов. Берег был полон людей, а группа других на моторке завозила в воду трал, после чего трактор вытягивал трал со всем тем, что в него попадало на дне реки. Дело в том, что за сутки до этого на Усе разыгрался шторм и пропала моторная лодка с двумя ребятами, жителями Абези. Сомнений в том, что они утонули, ни у кого не возникало, и бригада энтузиастов из числа друзей пропавших искала тела ребят, хотя вероятность находки была мала, поскольку течение довольно сильное и могло унести тела куда угодно вниз по реке.

Состояние Анатолия Ивановича не изменилось, нести ничего он не мог, сам еле сидел, и мы остались на берегу в ожидании кума рыбака и его мотоцикла. Появился он только в первом часу ночи с 23 на 24 июля 2010 года. Кум оказался очень добропорядочным товарищем, помог добраться нам самим и перенести наши рюкзаки в здание железнодорожной станции Абезь.

Анатолий Иванович не воспринял мой упрёк по поводу того, что свои продукты, взятые в поход, он не стал оставлять тем, кто ему помог. А их вес был довольно значительным, и таскать его рюкзак мне было невмоготу. Увидев расписание движения поездов, где ближайший проходил в пять утра в сторону Москвы, я предложил готовиться к посадке на него. Но Анатолий Иванович отмахнулся от моих увещеваний и заявил о невозможности даже просто пошевелиться. Следующий поезд шёл в 10 утра в сторону Воркуты, а ближайшей станцией, где можно было купить билет, оказалась Сивая Маска. На этот поезд мы и сели, а спустя пару остановок сошли в знакомом для нас месте. Но нам снова не повезло – касса оказалась закрытой, потому что по выходным она работала по часам, кассир появлялась за час до прохода поезда. К счастью, контора товарной станции работала. После согласования вопроса с её руководством я привёл в её предбанник Анатолия Ивановича, чтобы там ждать прохода поезда вплоть до посадки.

По сообщению работников товарной станции, при отсутствии билетов посадку в поезд мог разрешить начальник поезда, который, как правило, едет в девятом, штабном вагоне. Мне даже указали место на станции, где останавливается штабной вагон. За полчаса до поезда я вывел Анатолия Ивановича из помещения товарной станции и прислонил к столбу, а сам, сгибаясь под тяжестью рюкзака и держа в руках мешок с тележкой и спиннинг в чехле, двинул к следующему столбу, где должен был остановиться девятый вагон.

Поезд притормозил, девятый вагон остановился прямо передо мною, но проводница, выглянувшая в открытую дверь, на мой вопрос о начальнике поезда, махнула в сторону товарной станции и заявила, что он в седьмом вагоне, остановившемся как раз напротив Анатолия Ивановича. Теряя последние силы, я рванул в сторону товарной станции и как только поднялся по ступенькам в открытую дверь вагона, поезд тронулся.

Решение начальника поезда появилось уже позднее, а нам разрешили пройти в вагон, оказавшийся купейным. И вообще поезд был так называемым дополнительным, вводимым в летний период. Места нам дали, деньги взяли как за проезд в плацкартном вагоне, но в самих билетах отказали. Выбирать не приходилось, и мы согласились с такими условиями проезда.

Почтенный возраст Анатолия Ивановича и его мрачный болезненный вид вызывали у пассажиров интерес и сочувствие, особенно у женщин. Собственно, ещё при переезде из Абези в Сивую Маску, узнав о его медвежьей болезни, проводницы и просто соседки по вагону наперебой давали советы по восстановлению работы ЖКТ после отравления, а некоторые находили в своих вещах нужные и эффективные лекарства. Анатолий Иванович благодарно кивал головою всем, от таблеток не отказывался, брал, но не использовал в дальнейшем.

Больше всего меня удивило другое: как только по вагону понесли спиртное из ресторана, Анатолий Иванович купил сразу две бутылки пива. Открыл одну и чуть ли не залпом выпил содержимое. Мне свои действия объяснил тем, что обычно ему пиво помогает. Но и на старуху бывает проруха: пиво только возобновило его посещения туалета, в то время ещё не био и потому закрываемого на станциях. Но проводница, будто навек очарованная взглядом Анатолия Ивановича, открывала туалет по его первому требованию.

До приезда в Москву болезнь окончательно оставила моего попутчика, и с вокзала до Люберец он добирался на своих двоих с рюкзаком на тележке. Прощаясь, Анатолий Иванович поблагодарил меня за оказанную помощь и извинился за срыв похода по его вине.


© Copyright: Алмиханд, 2016
Свидетельство о публикации №216111200070