Ну, я попал...

Анализируя последовательность событий, которые привели меня в туризм, удивляюсь тому, как, встречаясь с трудностями, проблемами, конфликтами, я сам, что называется, лез на рожон… В общем-то, к лету 2004 года я уже утратил все предыдущие связи в своём хобби, и причиной этого было прежде всего изменение места жительства.

Водоёмы Подмосковья меня не воодушевляли: Москва-река считалась грязной, Пехорка тоже, Ока недосягаемой. Местные карьеры, хоть и кишели рыбой, были до ужаса непонятны: зимой матрос ловился, но как-то неохотно, плотву было вообще не уцепить, не говоря уже о леще и подлещике…

И когда моя сотрудница, вчерашняя школьница Ирина, как бы невзначай предложила познакомиться с её учителем, инструктором по водному туризму Геннадием Валентиновичем я особо долго не думал и согласился.

Геннадий Валентинович обитал в полуподвальном помещении, вполне обустроенном, освещённом лампами дневного света и заставленном столами со швейными машинками, тисками, какими-то станками. Все углы в нём были завалены остовами байдарок, веслами, лыжами, укладками, в общем, всяким нужным и ненужным добром.

Сам Геннадий Валентинович был постоянно занят то ремонтом, то шитьём, то сборкой и отладкой новых плавательных средств: параллельно он вёл группу школьников, увлекающихся байдарками, то есть вполне официально работал при управе одного из районов Москвы. Периодически он проводил сборы, выставлял на соревнованиях своих питомцев. На стенах в коридоре висели стенды с фотоотчётами из походов. С фотографий глядели радостные улыбающиеся физиономии ребят, а за их спинами разворачивались пейзажи то леса, то тундры, то предгорий нашей необъятной Родины.

Геннадий Валентинович был прост в общении. Узнав о незначительной разнице в возрасте, сразу предложил перейти на «ты» и для продолжения знакомства пойти в сентябрьский поход в Карелию на одну неделю. Впоследствии я узнал, что такими краткосрочными походами, как правило, закрывают календарный туристический год. Мои сомнения, связанные с неумением плавать на байдарке, он сразу отмёл и сказал, что моими действиями будет руководить опытный инструктор, именуемый «капитаном», а мне – «матросу» - нужно будет лишь выполнять его команды. И байдарку, и укладку, и палатку Геннадий совершенно бесплатно предоставлял в полное наше распоряжение.

Оставалось только согласиться, внести деньги на продукты и в назначенный день прийти к нему, чтобы укомплектовать свою укладку всем необходимым. К слову, там я понял, что, кроме личных вещей, турист несёт общественное имущество: то ли каны, то ли костровое (пилу, топор, таганок), а все продукты делятся на дни будущих дежурств и также входят в носимый туристом груз.

Капитаном у меня стал мой ровесник Женя Капустин, а поскольку ему предстояло носить саму байдарку и палатку, то продукты в наши с ним дни дежурства отдали мне. Укладки вышли весомыми, а со спальником, тёплыми вещами они были почти неподъёмными. Или казались таковыми мне, новичку.

Разумеется, я не хотел опозориться и терпеливо сносил все трудности инициации, ввода меня в их тесный коллектив, спаянный километрами пройденных дорог, покорёнными реками и так далее. Окончательно уверил меня в правильности выбора новой компании новый участник похода, пришедший в день сбора укладок в подвал Геннадия с гитарой и певший там походные песни. Кроме того, меня влекла возможность ловли дикой рыбы – окуня, щуки – в озёрах Карелии, и я взял с собой удочку и спиннинг.

Между тем время шло, и назначенный к выходу день был не за горами. Погода испортилась буквально за сутки до выезда – начался тоскливый затяжной осенний дождь, и единственное, что грело душу, это надежда на то, что там, в Карелии, погода будет иной.

Участников набралось достаточно, мы заняли свои места в плацкартном вагоне и спустя час уже тесной компанией собрались в одном из купе. Шло знакомство, оно подкреплялось взятой в дорогу снедью, горячительными напитками, и здесь я впервые узнал, что стекло в поход не берут: оно увеличивает вес. Горячительное надлежит переливать в пластиковую бутылку.

В очередной раз заглянув в свою укладку, я с удивлением вытащил из неё… здоровенный кирпич, ржавый топор и стёртый почти до ручки веник. Окружавшие меня ребята гоготали, сбивчиво объясняя, что так они учат всех новичков. Да, думал я, нашли новичка – дядю 48 лет, но принял их проделки и не обиделся.

Картинка за вагонным стеклом менялась по мере удаления от Москвы, дождь то кончался, то усиливался, но серое небо было постоянно. Утро особых изменений не принесло. Мелькающие за окном хвойные деревья были мокры и усыпаны каплями. Мы спешно собрались по команде Геннадия и вышли на каком-то полустанке – ни перрона, ни станции не было.

Дождь временно прекратился, но, не ожидая от серого неба каких-либо разительных перемен, сразу же у первого сарая, что стоял у тропы, я развязал укладку и переобулся в сапоги. Впоследствии я это оценил: дождь продолжился, усилился, а тропа, насквозь пропитанная водой, с каждым нашим шагом становилась всё шире и… глубже, лужи скрывали её целиком. А дальше, двигаясь по опушке леса, по кочкам, я мысленно себя благодарил: оставшись в ботинках, я бы однозначно замочил ноги.

Нет ничего приятного в передвижении человека, нагруженного мокрым тяжеленым рюкзаком, по залитой водой тропе, под увешанными дождевыми каплями ветвями деревьев и кустов. Но деваться некуда, и я, новичок в туризме, шёл следом за всеми. Тропа пропадала под водой, кочки качались под ногами, хотелось остановиться и сбросить тяжесть с плеч, но команды всё не было и не было.

Наконец спустя полчаса блуждания по лесу Геннадий издал клич: «Стоянка». Дождь не прекращался, и в этих мерзких условиях нужно было разбить лагерь, поставить палатки, разложить укладки, собрать хворост, разжечь костёр, приготовить ужин…

Когда мы, наконец, собрались на ужин, уже темнело. За ужином ничего особенного не произошло, о планах на следующий день говорили мало, обсуждая мерзкую погоду. Дождь не прекращался.

Утро оказалось ранее, серое небо сменилось голубым с белыми кучерявыми облаками, лес переливался всеми цветами радуги под лучами солнца. Наше настроение повысилось – кто знает, может быть, надежда оправдается…

Завтрак прошёл без происшествий, но под глазом моего капитана сиял лиловый фонарь. Оказывается, в конце вечерней трапезы выяснилось, что у Жени был день рождения, за что все выпили. Как и почему Женя поспорил с Пашей, никто толком не понял, но когда Паша сказал Жене, что сейчас врежет, Женя ему никак не воспрепятствовал, и Паша врезал. Драки не было, но фонарь светил лиловым до самого конца похода.

После завтрака начался сбор байдарок, а поскольку наша с Женей байдарка была «самоделкой» Геннадия, то мы собрались самыми последними, и не без помощи самого Геннадия. После Женя объяснял мне, как складывать вещи в мешки из прорезиненной ткани, как их перевязывать, чтобы вода в них не попала, а я всё внимательно слушал и мотал на ус.

За обучением мы не обратили внимания на то, что ушла последняя из остававшихся байдарок, а мы уже одни. Наспех сложив упакованные гермомешки в байдарку, мы с трудом влезли на свои места и наконец выдвинулись в поход.

Уже спустя полчаса я понял, что плыть в положении, когда ноги вытянуты вперёд и вверх одновременно, мне просто невозможно. Ноги затекали, возникало непреодолимое желание изменить их положение, и я посреди озера вылез в «очко» байдарки. Женя орал благим матом, что мы сейчас перевернёмся, но я сложил ноги под собой и потихоньку грёб. «Капитан» успокоился, и мы продолжили движение.

Наше положение усугублялось тем, что ни Женя, ни я толком не знали, куда нам плыть. Было известно, что где-то впереди из озера вытекает речка и нам нужно двигаться по ней, но где она была, мы не видели. Чтобы не промахнуться, мы пошли к правому берегу, и, плывя по-над ним, только спустя три часа отыскали выход к речке.

Речка была тоже непростая: вся в бобровых плотинах, заторах, и очень быстро я выдохся. Сказывалось и то, что после завтрака прошло уже полдня, а во рту, кроме маковой росинки в виде разбавленного спирта и бутерброда с сыром, ничего не было. Потом со мною вообще приключилось что-то непонятное: наступило полное отупение, жуткая слабость, апатия. Я еле-еле мог говорить, ни руки, ни ноги толком не двигались, не говоря о том, чтобы что-то нести. Женя, тем не менее, попросил меня идти налегке по берегу. И я побрёл.

Такое состояние ещё не успело вызвать у меня испуг. Я увидел ягоды в зарослях травы и с трудом присел, чтобы их сорвать. К моему удивлению, кислота брусники привела меня в какое-то нейтральное состояние, выведя из пагубного оцепенения. Я продолжал рвать и есть бруснику, когда услышал голос Жени и его просьбу о помощи: в реке был очередной завал, после него начинались небольшие пороги, и нужно было перенести вещи и байдарку ниже по течению, идя по берегу.

К моему удивлению, силы частично вернулись, и я помог Жене. Он сел опять в байдарку, а я продолжил движение по правому берегу реки. Шёл и ел бруснику, и силы возвращались. Наконец течение реки стало пологим, и стало можно плыть нам вдвоём. Женя как ни в чём не бывало позвал меня, я влез на своё «матросское» место, и дальше мы плыли вдвоём.

Между тем, осенний день, наполненный солнечным светом, кончался. Небо потемнело, солнце зашло, а где конец нашего движения, так и не было ясно. Впереди показался автодорожный мост, и Женя принял решение заночевать под ним. Я следовал указаниям «капитана». Мы выпили, закусили холодной тушенкой, затем он натянул полог палатки, закрепив её верх за какой-то железный крюк на своде моста, развернул свой спальный мешок, влез в него и через полчаса храпел так, что можно было подумать – он тут живёт.

Меня же всё нервировало: и отказ Жени развести костёр, чтобы поесть горячего и выпить чаю, и нежелание Жени ставить палатку, и жёсткость ватного спального мешка, и наступающий холод, и назойливое журчание воды в реке. Я растолкал Женю и попросил дать мне палочки из оргстекла, чтобы разжечь огонь. Женя не возражал, отдал все палочки, но строго-настрого предупредил не жечь их все, потому что разжечь костёр я всё равно не смогу. Он так уверенно заявил мне об этом, что я разозлился ещё больше.

Через минуту Женя опять храпел, а я с помощью фонарика искал в песке под сводом моста сухие ветки, палки, но ровным счётом ничего не находил. Был кусок доски, обгорелый с одной стороны, и всё. Между тем шум, едва слышный сначала, всё усиливался – дождь возобновился. Я вышел под дождь и при свете фонаря поискал ветки на соснах, стоящих на обочине шоссе, нашел, но и они были мокрыми.

Расстроившись окончательно, я вернулся под мост. Палочки оргстекла уверенно горели, но ни доска, ни палка толком не загорались. Когда осталось три палочки, свои бесплодные попытки разжечь костёр я оставил и вынужден был признать безусловную правоту Жени. Влез в спальный мешок полуразвёрнутой палатки и до утра крутился, прикрывая уши от громогласного храпа, а уже с первыми признаками рассвета встал, собрал вещи и упаковал их в гермомешок. Женя беспробудно проспал до восьми утра, мы позавтракали всухомятку и спустя сорок минут уже махали вёслами.

Поток реки опять усилился, вода шла под уклон. Опасаясь возможных порогов, Женя высадил меня на левый берег, где тропы не было в помине, а сам ушёл на байдарке вперёд. Берег был каменистым, но в то же время заросшим кустарником. Движение усложнилось. Через час я доковылял до порога, который Женя давно миновал. Ниже порога была россыпь здоровых валунов, и, осторожно ступая на них, я смог перейти на правый берег. Дальше по реке открывался плёс, где меня ожидал на байдарке Женя.

Река втекала в озеро, и мы пошли по нему по-над правым берегом. Впереди над берегом среди деревьев виднелся сизый поднимающийся вверх столб дыма, а, приблизившись к нему, мы чётко рассмотрели знакомые фигуры наших ребят. Оказывается, что нас метко окрестили зооэкипажем, где я стал Медведем за свой вес и неуклюжие движения, а Женя – Очковой Змеёй за полученный фонарь.

Нас покормили, и спустя час весь отряд двинул в поисках наиболее приемлемого места для стоянки. Там нам предстояло находиться трое суток, занимаясь сбором грибов, ягод, охотой и рыбалкой. Такой был предварительный план.

Нужно было знать Геннадия. Мы махали вёслами, уже порядком устали, но подходящего места так и не находили. Погода менялась на глазах, дождь мельчал, потом переставал на время, затем с утроенной энергией валил прямо на наши головы.

Благо во время подготовки к походу Геннадий из моей куртки от прорезиненного комплекта Л-1 «сделал» относительно удобную непромокашку – куртку, которую туристы надевают поверх одежды во время дождя. Правда, я то надевал её во время непогоды, то снимал в краткие перерывы дождя и появления солнечных лучей, а верхняя одежда, непродуваемая и волглая от пота, была к тому же полусырой. Специальной туристической одежды у меня не было, и я носил верхнюю часть полукомбинезона от использовавшегося ранее в армии комплекта утеплённой одежды.

Усилившийся дождь всё же заставил Геннадия свернуть его поиски, и мы пристали к левому берегу, старательно обходя огромные валуны, торчащие из воды по-над ним. Пока затаскивали вещи и байдарки на берег, небо посветлело, дождь куда-то ушёл, и сквозь облачка проглянуло солнце. Правда, это особой радости принести не могло: и трава, и кусты, и деревья, живописно растущие на берегу, были усыпаны каплями, и, пробираясь к определённому месту стоянки, мы неизменно получали лёгкий душ.

Разгрузка вещей и установка палаток, впрочем, не заняла много времени, а нас как провинившихся и отставших в первый день движения Геннадий сразу после выхода на берег обязал разводить костёр и готовить ужин. Остальные участники похода скоренько прошлись по кустам и полянам и за десять минут притащили к месту костра кучу дров. Хватало мелких веточек на берёзах и на стволах сосен, чтобы разжечь костёр без помощи палочек из оргстекла.

Женя занялся костром, а я достал костровое имущество – каны, таганок, топор и пилу. Следуя меню-раскладке, мы начали готовить гречневую кашу с тушёнкой. Уже в процессе кипячения воды слева прозвучал один выстрел, следом второй, и спустя минут десять Паша притащил подстреленного зайца. Дичь! Тушёнку отставили, и в котёл пошёл быстро разделанный заяц, увеличивая время приготовления жаркого. Наконец и оно сварилось… Подошёл кипяток, и порция чая из пачки со слониками утонула в закипевшей воде, заваривая крепкий напиток на ужин.

Мы с Женей издали громкий клич, призывая участников к столу. Паша не терял времени и соорудил подобие стола. На крышку из веток поставили котёл, из него торчал черпак-разводящий, рядом стопочкой стояли миски. Пришёл Геннадий, и ужин начался. Поскольку в походе во время стоянки ужин длится неопределённо долгое время, то мы с Женей успели и накормить всех, и помыть посуду, передав её назначенной на завтра паре дежурных, и поставить свою палатку. Женя ещё долго оставался у стола, а после ушёл спать в другую палатку, и мне удалось сполна наверстать вчерашний недосып.

Как оказалось, солнце, явившее нам свой лик во второй день при отплытии и в конце дня до ужина, в следующие три дня похода больше показываться не собиралось. Мы этого не знали и жили тихо умирающей надеждой. Сырость всех достала, так как толком посушиться не получалось: одни портянки были влажными в сапогах, вторые за ночь высыхать просто не успели. Один нюанс: Геннадий запрещал сушку вещей и обуви возле костра для готовки пищи, а сил на разведение второго костра у нас уже не было. Кто бы знал, как тяжко впихивать в сапог ногу, обёрнутую влажной портянкой…

С утра следующего дня после завтрака народ разбрёлся кто куда: и на охоту, и за грибами, а Геннадий уплыл на противоположный остров – там было известное ему место с кустиками брусники, обильно усыпанными ягодами. Мне заняться было нечем, и я пошёл бродить вдоль берега, но не прошёл и пятидесяти метров, как спугнул зайца, заметив, впрочем, направление его побега. Пришёл в лагерь и сообщил об этом Николаю, а он, схватив ружьё, убежал в том направлении, и спустя всего десять минут я услышал звук выстрела. Позже пришёл и Николай со свежей дичью в руках. Я вернулся к месту своей прогулки и нашёл несколько семей зелёнок – крепеньких, толстеньких грибов под названием «рядовка зелёная», нарезал их в пакет и радостно принёс в лагерь, уверенный – на жарку хватит.

Когда вернулся с ягодами Геннадий, обеденный стол был заставлен тарелками с яствами: и жареными грибами, и тушёным зайцем, и гороховым супом согласно меню-раскладке. И пусть погода нас не баловала, удовольствие получили все.

После обеда радости добавило просто отсутствие дождя, и часть туристов отправились кидать блесны, авось кому-то удастся поймать хищника. Я же с удочкой и коробкой с червями попросил перевезти меня на остров, где с утра непринуждённо ловился окунь, и там полностью отдался окунёвой охоте.

Наши усилия не замедлили сказаться на результатах: Сергей подсёк-таки щуку в килограмм весом, Андрей вместе с Тёмой подстрелили тетёрку и долго её искали, я наловил десятка два окуней. Правда, размер их был невелик, и на жарку их брать отказались, поэтому мы их запекли на рогульках, предварительно выпотрошив. Геннадий снова собирал бруснику и вернулся с полным ведёрком.

Примерно в таком же ключе прошёл следующий день, последний на озере. С утра четверга мы собрались и отчалили. Дождь сопровождал нас до ближайшего берега, где по команде Геннадия была произведена разборка байдарок, освобождение гермомешков от содержимого, комплектование укладок. Выходили по тропе, раскисшей от недельных дождей, а на выросшие вдоль неё грибы уже никто не обращал внимания. Изрядно уставшие от перехода с укладками, набитыми полусырым снаряжением, ребята находили возможность подшутить друг над другом.

Наконец непролазная грязь окончилась, и мы вышли на шоссе. Вид Жени с расплывшимся синяком, грязного после падения вместе с укладкой в лужу, никому из проезжавших мимо водителей доверия не внушал. Его сменил Артём, и не прошло четверти часа, как мы спешно грузились в объёмное лоно «таблетки». А ещё спустя час нас встретил железнодорожный вокзал города Сегежа.

Мы не рассчитывали уехать до утра, поэтому, оставив часть вещей на вокзале в скромном зале ожидания, выдвинулись к ближайшему брошенному строению и неподалёку от него разложили костёр. Геннадием было принято решение организовать ужин с чаепитием, после чего все вернулись к вещам и до прихода поезда дремали в зале ожидания вокзала.

Зная своё хлипкое здоровье, я после такого сырого и довольно прохладного общения с природой ожидал по меньшей мере простуды, но, к моему удивлению, организм справился с этими лишениями.

Общим итогом этой поездки стали дружеское общение с новыми знакомыми и совместные водные походы летом и зимой в последующие семь лет моей жизни. Уже в них я научился разводить костёр и управлять его горением, готовить еду и многому другому, что важно знать каждому мужчине, оказавшемуся на природе.

© Copyright: Алмиханд, 2015
Свидетельство о публикации №215061501899