Первая рыбалка

Алешке целых семь лет. Сегодня у него большая радость: папа подарил Алешке настоящую удочку – легкую, удобную, блестящую! И пообещал назавтра взять с собой на рыбалку. Первый раз! Ночью Алешка долго не мог уснуть, все ворочался с боку на бок, представляя завтрашнюю рыбалку и мечтая, как они с папой наловят много-много рыбы.

И ведь в будний день, когда надо в школу идти, Алешку не добудишься, всё он просит «еще минуточку». А тут, глядите-ка, сам проснулся ни свет, ни заря, едва только солнце встало, умылся сам, без напоминаний, и даже зубы, представьте себе, почистил! Потом они с папой ели теплые блины со сметаной, которые уже успела напечь мама, и пили сладкий чай.

Всем прохожим Алешка громко кричал «Здрасте!», и когда у него спрашивали, куда это они направились, радостно отвечал: «Рыбу идем с папой ловить!» «Ну, ни хвоста вам, ни чешуи!» - весело желали прохожие.

Озеро находилось совсем рядом с поселком. Но, несмотря на это, рыба в нем ловилась исправно, часто попадались на удочку плотвички, яркие красноперки, шустрые уклейки и даже круглые, с чешуей цвета постаревшей бронзы, карасики.

Алешка с папой заняли место в сторонке от насупленных пожилых рыбаков. Они пыхтели сигаретами и зорко наблюдали за своими поплавками из гусиных перьев.

Достав из банки пахучего навозника, папа стал показывать Алешке, как правильно его насадить на крючок. Червяк был юркий, все норовя выскользнуть из пальцев, он то становился тоньше и длиннее, то снова собирался в гармошку. Но все же папа изловчился, и, проткнув самый кончик червя крючком, аккуратно насадил его чулочком.
- Вот так, - сказал папа, – Попробуешь сам насадить?
- Не-а! – нерешительно мотнул головой Алешка, и, как бы оправдываясь, добавил: - У меня, наверное, не получится.
- Ничего, со временем будет получаться! – успокоил папа. – Давай я тебе покажу, как надо забрасывать.

Взяв в руки удочку так же, как держал ее папа и повторяя его движение, Алешка сделал взмах, но леска улетела совсем недалеко, где-то на метр от берега. Растерянно и вопросительно Алешка посмотрел на папу. Ведь он так легко это проделывал, а у Алешки не получалось.
- Первый раз всегда тяжело, – подмигнул папа. – А ты пытайся снова и снова, тогда обязательно выйдет толк. Я ведь тоже не сразу научился.
- Правда? – не поверил Алешка.
- Правда-правда! – подтвердил папа. – Когда твой дедушка меня учил, я его за штаны цеплял несколько раз, и даже кепку с головы прям в озеро закинул!

Чтоб Алешке не держать удочку в руках, папа воткнул в береговой ил рогатую палку и положил на нее удилище. А на дощечку, положенную поперек ведерка, сел сам Алешка и стал наблюдать за поплавком на ровной глади. Какое-то время он стоял неподвижно, так что Алешка даже немного заскучал. Но вдруг он заметил, что поплавок стал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Потом сильнее и сильнее, да так, что даже легкие волны побежали от него кругами.
- Чего это он, пап? – с волнением в голосе спросил Алешка.
- Это у тебя рыба клюет, сын, – в голосе папы Алешка тоже услышал азарт. Папа не отрывал взгляд от поплавка. – Смотри внимательнее: сейчас или утопит, или в сторону поведет, тогда – подсекай!

- А это как? – переспросил Алешка.
- Резко, но не очень сильно подерни удочку и аккуратно тащи.
- Ага, – согласился Алешка, и тут заметил, что поплавок, плавно притапливаясь, пошел в глубину.
- Давай! – скомандовал папа, и Алешка, резко дернув на себя удочку, почувствовал, как сильно она изогнулась под живой и упорной тяжестью поймавшейся рыбы.
- Поздравляю, сын! Ты карася поймал! Огромного! Теперь ты настоящий рыбак! – папа, как настоящего мужика, похлопал сына по плечу.

Карася посадили в ведерко с водой и снова забросили удочки, когда услышали за спиной знакомый хриплый голос.
- ЗдАровА, рыбаки! Как клев?
Обернувшись, Алешка увидел дядю Олега. Этого дядьку Алешка недолюбливал, потому что, когда он приходил к папе в гости, то обязательно приносил с собой бутылки то с красной, то с прозрачной, то еще с какой-нибудь жидкостью. Они ее пили вместе с папой, а потом, когда дядя Олег уходил, папа начинал петь песни, материться, а иногда даже ругался с мамой.

Олег выразительно похлопал себя по боковым карманам куртки, из которых, заметил Алешка, выглядывали тонкие горлышки стеклянных бутылок с прозрачной жидкостью.
- Ну, Миха, за первый сынов трофей надо выпить! – предложил Алешкиному папе дядя Олег. – Тут уж, я считаю, грех просто не выпить: такого карася словили!
- Ну… за это давай! – махнул рукой папа.
Алешка жалобно на него посмотрел и тихо попросил, глядя в глаза:
- Папа, не надо…
- Да я только одну, сынок, только одну… - виновато глядя на сына, залепетал отец.

…Через некоторое время дядя Олег и папа, обнявшись, затянули какую-то грустную песню. Причем Алешке даже показалось, что песни на самом деле было две: одну пел папа, а другую дядя Олег.

Вытаскивая вертлявых навозников из консервной банки, Алешка пытался сам насаживать червяков, как учил его папа, но скользкие и шустрые, они всякий раз проскальзывали между пальцев, и, выпав из рук в траву, куда-то быстро уползали. Исколов об острый крючок все пальцы, Алешка снова подошел к отцу:

- Пап, насади мне червяка!
Папа не отозвался. Дядя Олег, развалившись на фуфайке, громко храпел.
- Пап, ну насади мне червяка! – опять попросил Алешка и потряс отца за плечо.

Папа снова обернулся. Только как-то странно он теперь смотрел на сына. Что-то незнакомое, чужое было в его лице – никогда раньше он не глядел так на Алешку!
- Иди!.. – замахнулся он на сына рукой. – Сам учись насаживать! Взрослый уже! Пристает тут к отцу, сопля! Трясет он тут меня, понимаешь…

- Папа!.. – глаза Алешки налились слезами, а к горлу подкатил тяжелый колючий ком. Ни разу еще отец так грубо с Алешкой не разговаривал. Не слышал от него Алешка грубого слова, никогда не называл его папа соплей...

Не в силах сдержать слез, Алешка закрыл лицо руками, и, отбежав от отца, забился в камыши, как подстреленный птенец, рыдая там горько от обиды.

Медленно, болезненно спадала хмельная одурь с головы Михаила, когда услышал он отчаянный плач обиженного им сына. Туго прояснялась голова, и от этого прояснения появлялась странная ноющая боль где-то под сердцем.
- Как же так?! Как же так?! – тяжко, чуть ли не завыл Михаил, сжав руками трезвеющую голову. Тупая боль в висках и острая, ноющая в груди, все усиливались, будто соревнуясь друг с другом.
– Я же завязал, завязал… - повторял он как заклинание, кулаками ударяя по своей голове, по лицу, и, не стесняясь выражений, называл себя самыми последними словами. – Слабак!.. Тряпка!.. Слизняк!.. Предатель!.. Не сдержался опять!.. Опять!.. А ведь обещал! Клялся! Самым святым на свете клялся! Ублюдок!..

Михаил тяжело поднял плохо слушающееся тело с земли, и, сделав шаг на нетвердых ногах, услышал резкий неприятный хруст. Посмотрев под ноги, он с ужасом увидел, что наступил на подаренную сыну удочку, жестоко раздавив ее, гибкую и легкую, ровно посередке. Захотелось завыть от отчаяния и забиться в истерике, и, будь Михаил еще чуточку пьянее, он бы, наверное, так и сделал. Но хмель отпускал его бесповоротно, проясняя ум, пробуждая совесть и чувство превеликого стыда перед сыном.

Бросившись к Алешке, он упал перед ним на колени, обнял сына, зашептал горячо, отчаянно:
- Сыночек мой!.. Сынок!.. Миленький!.. Родной!.. Прости ты меня!.. Прости дурака…

Алешка никогда не видел, как плачет его папа, и, глядя на крупные капли, катящиеся по отцовским щекам, ему тоже захотелось снова заплакать. Но он сдерживался, и, обнимая папу за плечи, того самого папу, которого он знал и очень сильно любил, Алешка приговаривал:
- Ты, папка, не плачь! Взрослые мужики не должны плакать! Я тебя люблю!.. – и гладил отца по голове.
- Я тебя тоже люблю, Алешка, сынок!

За спиной послышался глухой удар по металлу. Обернувшись, папа и Алешка увидели растянувшегося на земле Олега, который споткнулся об ведро с Алешкиным карасем. Матерясь на всю округу и бормоча что-то невнятное, Олег поднялся сначала на четвереньки, а затем на две конечности, и, спотыкаясь и покачиваясь, побрел дальше. А вывалившийся из перевернутого ведра карась, получив свободу, в три прыжка добрался до близкой кромки воды, и, шлепнув на прощание хвостом, скрылся в глубине озера.