Пленник

Яркая макушка исполосованного флуоресцентным лаком самодельного поплавка строго поднятым перстом возвышалась над зеркально ровной гладью озера, не колышимой в столь ранний час ни поползновениями нахального утреннего бриза, ни даже отражением крыльев порхающих стрекоз. За поплавком же в свою очередь бдительно и сторожко наблюдала пара внимательных цепких глаз, от которых не могло утаиться даже малейшее движение сигнализатора поклёвки.

Обладателем сих пытливых глаз был некто Владимир, а попросту Вова, Вовчик, паренек в рыбной ловле без меры азартный и, скажем прямо, весьма фартовый. Но вот сегодня Вовкино рыболовное утро что-то явно не задалось. И ведь пришел он, как обычно, рано, в едва начинающих светлеть сумерках, но, пока пробирался сквозь прибрежный колючий кустарник, в темноте не заметил, что зацепился оснасткой своей удочки за ветку и, не оглянувшись вовремя, оборвал её вместе с поплавком и грузилом. Как на беду, батарейка в карманном фонарике совсем разрядилась, и он потух, едва загоревшись. Сколько ни шарил Вовка в потемках в высокой траве, так и не смог отыскать потерю. Пришлось ему на ощупь в темноте срочно заниматься ремонтно-восстановительными работами.

Как только отреставрированная удочка всё-таки была заброшена, выяснилась и следующая неприятность: не помещенная после рыбалки в холодильник вчерашняя прикормка – смесь пшенной каши, распаренного жмыха, а также растительного масла и доброй дюжины «секретных» Вовкиных добавок – за ночь успела прокиснуть и забродить и теперь в целлофановом пакете издавала кислый запах, от которого резало глаза. Выругавшись, Вовка со злостью зашвырнул пакет в береговые кусты и достал из жестяной банки одного из пяти оставшихся в живых, но уже вялых и почти не сопротивляющихся при надевании на крючок навозных червей (тоже забыл запас наживки пополнить!). Рыбачок забросил снасть и, взгромоздив свою попу на раскладной стульчик, уставился на черную спокойную гладь, где в начавших отступать сумерках едва угадывались очертания его тонко настроенного на поклёвку поплавка.

Тут любой опытный рыболов, знакомый со всякого рода стопроцентно действенными приметами, сказал бы, что если рыбалка сразу не задалась, да ещё и наживки с собой едва ли на десяток верных поклёвок, то тут уж лучше не искушать судьбу, а сматывать сразу удочки и уходить подобру-поздорову досматривать свои сны, пока не случилось чего похуже. Да Вовка и сам это знал и со всеми рыбацкими приметами был вполне хорошо знаком. Знал он и то, что на постоянно прикармливаемом им самим же месте рыба, не получив с утра положенную порцию ароматной каши, клевать вряд ли начнет. А если и начнет, то много ли он сможет наловить с пятью замученными в жестяном «концлагере» червями?

Но Вовка был упрям, да к тому же и представить себе не мог, как он пройдет по главной улице поселка с пустым садком? Что про него тогда люди скажут? Что Вовка совсем обленился или, того хуже, разучился рыбу ловить? Ну уж нет, он лучше посидит тут, пока не кончится злосчастная наживка, и хотя бы десяток-другой рыбешек, но унесет в садке. Позориться и терять авторитет, возвращаясь с рыбалки пустым, он не собирался!

И поэтому уже битый час, а то и два, он сидел, безотрывно выпучив глаза на поплавок, но ни единого шевеления его не заметил. Уже давно рассвело, и утренний бриз наморщил водную гладь, покачивая поплавок из стороны в сторону, и большая зеленая стрекоза несколько раз пыталась примостить свое изящное членистое тельце на яркую поплавковую вершинку, а поклёвок все не было.

Устав сидеть в однообразной позе и беспрерывно смотреть на поплавок, Вовка решил немного размяться, помахав руками и поприседав на ограниченном кустами и обрывистым берегом пятачке, который он избрал местом постоянной рыбалки. Местечко было хорошо тем, что, будучи укрытым от посторонних глаз кустами, почти не просматривалось с дороги, и поэтому мало кто из «чужих» рыболовов его замечал и успевал занять до Вовкиного прихода. Поэтому Вовка по праву считал это место своим. Единственным неудобством было то, что располагавшиеся за спиной непролазные кусты постоянно мешали забросу, норовя зацепить оснастку, как и произошло в это утро, да обрывистый берег постоянно подмывало прибойной волной, отчего он часто обваливался, делая «Вовкин пятачок» все меньше и меньше.

Вовка встал со стульчика, с хрустом потянулся, уперев руки в бока, присел, резко выпрямился и подпрыгнул. В этот самый момент добрая часть глинистого берега, не выдержав издевательств Вовкиными упражнениями, дала глубокую трещину, и огромный кусок глины, отделившись от «материнской породы», тяжело ухнул в воду вместе со стоящим на нем Вовкой, разбросав в разные стороны брызги и взмутив воду.

Чертыхнувшись, паренек встал на ноги, подхватил свалившуюся в воду удочку и только тут заметил, что его поплавок медленно повело в сторону, слегка притапливая. Сработала ещё одна рыбацкая примета: можно сколь угодно долго наблюдать без отрыва за поплавком, но поклёвка все равно произойдет именно тогда, когда ты отвлечешься и перестанешь на него смотреть.

Резко взмахнув удилищем, Вовка буквально вырвал из воды пулей вылетевшую красноперочку размером едва ли больше проглоченного ею крючка. В такие моменты только диву даешься: и как же она ротик-то свой настолько открыть умудрилась?! С отвращением отбросив удочку вместе с болтающимся на крючке «уловом» на берег, Вовка стал пытаться выбраться сам.

Высота обрывистого берега была около метра, да и глубины под самым берегом примерно столько же, и в итоге получался Вовкин очень средний рост, так что забраться обратно оказалось для него делом непростым. Соскальзывая и продолжая мелкими комками обваливать берег, Вовка всё ж-таки подтянулся и лег животом на холодную глину. Несмотря на обещающий быть достаточно теплым день конца лета, промокшему по пояс человеку было неуютно. К тому же настроение Вовки окончательно упало за нулевую отметку, когда, оглядевшись, он заметил, что банка с остатками червей также безвозвратно канула в воду. «Следовательно, рыбачить дальше нет ни смысла, ни возможности», - подытожил в уме Вовка и стал собирать снасти. «Позор и стыд мне сегодня», - сокрушенно думал он.

«А с этим что делать?» – даже несколько удивленно воскликнул рыбачок, когда вспомнил о болтающейся на крючке единственной пойманной красноперке. Самым первым порывом его, как и любого нормального рыболова, было отпустить рыбку восвояси – пусть подрастает или, на худой конец, щуке на корм достанется, В общем, пусть живет, благо, что и крючком она поранилась не сильно.

Но потом подумалось Вовке: «Это что же получается?! Я встал ни свет ни заря, не выспался совсем, тащился сюда по темноте пешком добрых часа полтора, искупался вот незапланированно, и теперь, может быть, заболею, пока до дома дойду… И после всего этого я тебя просто так возьму и отпущу?! Ну уж нет! Раз попалась, подружка, то извини-подвинься! Короче, отправляйся ты в садок, а дома я решу, что с тобой делать». Сняв красноперочку с крючка, Вовка бросил её в широкую горловину своего вместительного садка и, скомкав его в заплечный рюкзак, стал выбираться от озера на тропинку.

Угрюмый, шел с рыбалки Вовка, понурив голову. В галошах неприятно чавкало и хлюпало, со штанин стекала вода, оставляя на пыльной тропинке мокрый след. За плечами ощущалась непривычная легкость абсолютно пустого рюкзака. До дома по лесу тащиться часа полтора, не меньше, и это обстоятельство ещё больше вгоняло Вовку в тоску.

И от этого всего, а ещё больше от монотонного передвижения по пыльной дорожке, Вовке ужасно хотелось спать. Солнце давно поднялось и стало жарить не на шутку, будто не конец лета сейчас, а самая что ни на есть середина. Благо большая часть пути проходила по лесу, но, попадая на незащищенные ветками участки, парнишка ощущал, как зло обжигало плечи раскаленное пыльное солнце.

Далеко не первый раз идущий этой тропинкой, Вовка прекрасно знал, что она, тропинка-то эта, накатанная мотоциклами, велосипедистами да и такими же, как он, пешеходами-рыболовами, проходит через весь лес большим полукругом, являясь главной рыбацкой дорогой, потому как захватывает на своем протяжении все стоящие озера и ерики в пойме, где можно было удачно порыбачить. Вовкино озеро в этом «золотом рыбацком полукольце» было самым последним, а, соответственно, и самым дальним от поселка. Как и многие рыболовы, Вовка рассуждал так: чем дальше от людей находится водоём, тем больше и крупнее в нём водится рыба. И пусть это правило срабатывало далеко не всегда, но всё же парень предпочитал рыбачить на этом озере, ни с кем не делясь секретами и уловом.

По рыбацкой тропинке идти было намного проще и удобнее, но сегодня Вовке по понятным причинам домой хотелось попасть быстрее, и поэтому он, свернув с знакомого и проверенного пути, решил срезать дорогу напрямки, через лес. Конечно, идти по закоряженному, с заболоченными низинками лесу было не так удобно, но зато путь по сравнению с окружной дорогой можно было сократить на добрую треть.

Первой неприятностью, свалившейся в буквальном смысле Вовке на голову, были полчища огромных ненасытно и гулко жужжащих комаров, непомерно большими и острыми жалами впивающихся в руки, спину, плечи и голову. Давно исчезнувшие от летней жары в поселке и даже на озере, в сыром и тенистом лесу эти зловредные насекомые по-прежнему здравствовали и властвовали, не обращая никакого внимания на календарные сроки, и, похоже, не собирались сдавать своих кровожадных позиций вплоть до первых заморозков.

Вовка отчаянно и звонко шлепал себя по открытым участкам тела, размазывая по себе следы своей же, выпитой комарами крови. Но это, казалось, только раззадоривало ненасытных тварей, которые продолжали жалить с утроенной энергией. Первое время Вовку одолевал соблазн вернуться на дорогу и продолжать двигаться по длинному пути, но упрямый парень всё углублялся в лес, продолжая остервенело отмахиваться от комаров.

А насекомые всё наседали. В какой-то момент Вовка, не выдержав и дико взвыв, сорвался на бег, наивно надеясь, что на бегу комары быстрее отстанут. Но они по-прежнему зависали над ним клубящимся и пищащим черным облаком, а те, что похитрее, просто садились на спину и жалили, жалили на бегу незадачливого рыболова. Вовка мужественно терпел, успокаивая себя тем, что добрая треть пути уже преодолена, и если двигаться в таком темпе, то дома он окажется ещё быстрее, чем предполагал.

Но вдруг Вовкин стремительный бег превратился в не менее стремительный свободный полет, прервавшийся так же неожиданно, как и начался, грузным шлепком Вовкиного тела на влажную и жирную лесную почву. Всему виной оказался предательски торчавший из земли сучок, о который споткнулся паренек. В левой икре остро саднила боль, а по ноге в галошу стекало что-то теплое.

Приподнявшись и морщась от боли, Вовка увидел, что в момент неудачного падения он порвал штанину и серьезно распорол левую ногу острым сучком. От боли и ужаса парень чуть не разревелся, но, стиснув зубы и пересилив себя, он снял майку и, располосовав ее ножом, крепко перевязал рану. Ткань повязки быстро набухала и алела. В голое тело впивались сотнями комары, но Вовка уже не обращал на них внимания – нога болела гораздо сильнее.

Немного посидев, постанывая и потирая пораненную ногу, Вовка поднялся на четвереньки, затем, с трудом выпрямившись, доковылял до ближайшего дерева. Отломав с нижних его веток сухую палку и посбивав с нее мелкие сучки, Вовка побрел дальше, тяжело охая и опираясь на неё, как на костыль.

Много раз пожалев о своей затее срезать путь и ругая себя на чём свет стоит, но всё же не поворачивая назад, парень спускался в низинку, опираясь на палку. Там, тихо журча по дну овражка, захламленного сушняком и прелыми листьями, протекал неширокий, но довольно стремительный и на вид глубокий ручей.

Куда и откуда он перетекал, Вовка не знал, может, из одного озера в другое. Но он точно знал, что ему через этот ручей предстоит переправляться, а снова лезть в холодную воду, да к тому же с покалеченной ногой, ему ох как не хотелось! Поэтому парень пошел вдоль ручья вниз по течению, надеясь наткнуться на какую-нибудь переправу, сделанную, может быть, другими рыболовами.

И такую переправу Вовка нашел, проковыляв метров семьдесят, но на рукотворное сооружение она походила мало. Скорее, матушка-природа позаботилась о Вовке, заблаговременно уронив отжившее свой век дерево аккурат поперек ручья. Сухой ствол топорщился множеством разлапистых веток, поэтому переправа Вовке предстояла непростая. Тут и здоровому человеку пришлось бы вспомнить заложенные генетикой навыки наших предков-обезьян, а Вовке с его хромой ногой и предки бы уже не помогли.

Но заупрямившийся в очередной раз парень всё же полез на рожон, вернее, на сухой и разлапистый ствол, и в итоге произошло то, что и должно было произойти: больная нога подкосилась, и, не удержав равновесия, горе-рыбак с головой плюхнулся в прозрачную стынь лесного ручья. Вынырнув и ухватившись рукой за ветку, парень стал вдоль поваленного ствола продвигаться в воде к противоположному берегу. Висящий за плечами рюкзак и чехол с удочками мешались, постоянно цепляясь за торчащие ветки, которые приходилось обламывать рукой, чтоб освободиться.

Наконец, выбравшись на землю, Вовка понял, что купание в озере было цветочками по сравнению с купанием в лесном ручье: подвижная вода была ледяной, и сейчас Вовкины зубы плясали чечетку от холода. Впору бы совсем отчаяться, но теперь Вовка точно знал, что самое большее через полкилометра этот лес закончится, и он наконец-то выйдет на ту самую тропинку, с которой так неосмотрительно свернул, только будет это уже около самого поселка, где он переоденется в сухое, покушает горячих щей и завалится на мягкую кровать до самого вечера… а лучше до самого утра! Сняв с себя, на радость комарам, всю одежду, Вовка тщательно ее выжал и, с отвращением снова натянув на себя холодную мокрую ткань, побрел дальше, припадая на левую ногу.

Ужасно хотелось есть. От долгой ходьбы и потери крови в желудке тоскливо ныло, а в горле стоял тяжелый пересохший ком. Ни еды, ни даже банальной бутылки с водой Владимир с собой на рыбалку не брал. А зачем тащить с собой лишнюю тяжесть, если, с утра плотно позавтракав, он отправлялся на рыбалку, чтоб только отловить утреннюю зорьку, до наступления жары успевая вернуться домой. Теперь-то Вовка с тоской думал, что хотя бы маленькая бутылочка воды да корка хлеба ему сейчас не помешала…

Наконец многообещающе замаячил долгожданный просвет между деревьями, и воодушевленный Вовка на открывшемся втором дыхании ринулся туда. Сплетенные кронами деревья расступились, и радостный парень наконец-то вышел на дорогу, которая проходила между лесом и непонятно откуда взявшейся высоченной стеной камыша, за которой едва заметно угадывалось… озеро, болото ли?

Быстро оглядевшись, Вовка с ужасом понял, что это НЕ ТА дорога, по которой он всегда возвращался с рыбалки… Странно… Как же так получилось?! Ведь он не мог ошибиться и пойти не в ту сторону! И откуда это озеро, заросшее камышом?! Хотя, если подумать, когда Вовка пытался переправиться через ручей, он добрую сотню метров шел вдоль него, и как раз после неудачной переправы вполне мог перепутать направление движения.

Вот теперь, подумал Вовка, впору отчаиваться. Хотя какое отчаиваться? На дорогу же он вышел, а любая дорога обязательно рано или поздно должна привести к жилью, – натянуто-оптимистически заключил Вовка и наугад зашагал вперед.

Дорога представляла собой давно накатанную тракторами колею, по которой, судя по виду, уже лет пять никто не проезжал. Так, не дорога, а условное напоминание о ней. И Вовка знал, что подобные заросшие и едва различимые дороги могут иметь только два направления: первое ведет к дороге более наезженной, а второе, тупиковое – к глухой поляне с горой пустых бутылок и использованных презервативов...

Идти пришлось довольно долго, благо хоть дорога сносная. Но, к глубокому Вовкиному сожалению, то направление, которое он избрал, привело его как раз на такую поляну, на которой и без того неразличимые очертания дороги растворились в непривлекательном пейзаже, основу которого составляли последствия давнишней, но, похоже, очень бурной гулянки на природе.

Хотя и этим «следам цивилизации» намотавшийся по лесу Вовка был рад, как родным. Пнув ногой пустую бутылку из-под пива и ещё какой-то хлам, Вовка решительно развернулся и пошагал в обратном направлении в поисках большой дороги. Здесь, на практически открытом месте, он заметил, что стало не так жарко и что солнце заметно клонится к горизонту. Часы с собой на рыбалку Вовка тоже не брал, предпочитая ориентироваться по «часам биологическим», и поэтому весьма удивился и даже очень испугался, поняв, что он бродит по лесу уже практически целый день. Но это же нереально! Пойменный лес не тайга, и знающий вдоль и поперек всю пойму опытный рыбак Вовка просто не мог здесь заблудиться! Не мог. Но всё же заблудился…

Не понимая, как это могло получиться, и уже чуть не плача от отчаяния, совершенно забыв о своей покалеченной ноге, Вовка бежал, бежал, прихрамывая и даже падая, размазывая по щекам выступающие против его воли слезы. Но только слева – по прежнему лес, в который Вовке возвращаться совсем не хотелось, справа – высоченная стена камыша, растущего то ли на озере, то ли на болоте, через которую ничего не было видно, а впереди – всё та же едва различимая, но какая-то бесконечная дорога. Дорога… дорога…

Наверное, солнце уже обожгло краешек горизонта, потому как стало заметно темнее, когда дорога наконец-то закончилась. Нет, она не вывела Вовку к поселку, как он надеялся, и даже на более наезженную не свернула. Она просто ненароком завернула в лес да и бесследно растворилась там, заплутав среди мощных стволов и низкорослых кустарников.

Вовка медленным шагом на едва передвигаемых подгибающихся ногах брел по теперь уже совсем темному лесу и словно затуманенным от голода и усталости умом всё никак не мог понять: откуда взялась в лесу эта накатанная колесным транспортом дорога, у которой нет начала и нет конца?! И откуда здесь взялась стена камыша, растущая у неизвестного Вовке водоёма? Да и откуда он вообще взялся, этот лес, вроде бы с детства знакомый Вовке, но такой огромный, непонятный, темный и страшный?..

Понятно было лишь одно: в этом незнакомом и страшном лесу Вовке предстояло ночевать одному, в промокшей одежде, с пораненной ногой, а у него с собой ни спального мешка, ни еды, ни даже спичек… «Спички и соль нужно брать с собой всегда», – подумалось ему с запозданием. Муки голода становились невыносимы. Желудок словно танцевал какое-то развязно-конвульсивное танго, всё норовя вывернуться наизнанку, да так, что у Вовки темнело в глазах, мутнело в голове и тошнота подкатывала к горлу.

Обессиленный, Вовка прислонился спиной к огромному разлапистому дубу да так и сполз по нему, не в силах удержаться на ногах. Темнело. Окутывающая лес темнота всегда особа, совсем не похожа на темноту в поле, на реке и уж тем более на такую «светлую» темноту поселка. Она черна и густа, как деготь, в ней не отражаются глумливо подмигивающие звезды, и только острая тишина, наполненная множеством звуков и шорохов, режет настороженный слух, заставляя уходить сердце в пятки и колким морозом обдавая спину при каждом треске надломившегося сучка и попискивании добывающей пропитание мыши.

Темнота… Такая желанная для любого зверя, будь то заяц, вышедший на кормежку и резвящийся на открытом поле озимых посевов, или волк, злобно щелкающий пастью в поисках того самого зазевавшегося зайчишки – все чувствуют себя в безопасности только при наступлении густой и липкой кромешной темноты. Человек не таков! Только чувствуя на себе пристальный взгляд настоящей опасности, кожей затылка ощущая горячее дыхание погони или режущий, как нож, взгляд хладнокровного убийцы, идущего по пятам, только тогда он будет радоваться темноте, кидаясь в неё, как в жаркие объятья желанной и страстной подруги. Повстречавшись же с темнотой случайно, человек будет бледнеть и обмирать при каждом шорохе, и его фантазия станет наполнять сонмами кровожадных чудовищ чистое и светлое тело кристально-черной лесной ночи…

…Одолеваемый муками жажды, Вовка скинул со спины рюкзак и, тяжело опустившись на четвереньки, на ощупь в темноте стал искать низину. «Если место низкое, должна быть обязательно вода…» - лихорадочно соображал он. Спустившись вниз по пологому склону, Вовка ощутил ладонями и коленями такую желанную влагу. Затем, припав губами, стал пить прямо из лужи настоянную на палом листе густую и пахучую болотную воду. Пил жадно, захлебываясь и кашляя, и всё не мог напиться. Затем опрокинулся на спину и долго лежал на влажной земле, отдыхая. Жажду он утолил, но остались муки голода, и с ними он уже ничего не мог поделать. И тут его мозг остро резанула мысль: а ведь в заплечном мешке, там, у дерева, в садке всё еще лежит та пойманная утром красноперка!..

Словно окрыленный этой мыслью, Вовка радостно вскочил и, отыскав на ощупь брошенный рюкзак, дрожащими руками стал его развязывать, доставая свернутый садок, расправляя его и нашаривая в нём, огромном и вместительном, лишившуюся чешуи, помятую от долгой тряски в мешке, давно мертвую красноперочку. Жадно вцепившись в неё зубами, Вовка откусил голову, и, почти не прожевывая, тут же проглотил. Трясясь всем телом и рыча, как дикий зверь, Вовка выел у рыбы внутренности, жадно перемолол зубами все кости и плавники, и даже прилипшую к пальцам чешую слизал начисто. После, словно убитый скудной едой и событиями прошедшего дня, тяжело уронив голову на пустой рюкзак и поджав под себя ноги, он уснул прямо на сырой холодной земле. Уснул, словно провалился в темный омут, глубоко, без сновидений, тихо посапывая и подрагивая плечами от холода.

…Утро красноватыми лучами солнца свесилось с веток деревьев, просочившимся сквозь листву пятном света упав на лицо Владимира. Задрожав ресницами, парень приоткрыл глаза, затем приподнялся и сел, опершись на руку, протирая другой сонные глаза, и, мотая головой, восстанавливал в памяти события прошлого дня. А восстанавливать было нечего: он шёл с рыбалки, заблудился в лесу и заночевал в нём, а сегодня он обязательно найдет дорогу домой. Всё казалось таким простым и логичным, что Вовка даже засмеялся от облегчения. И куда делось вчерашнее отчаяние?.. Было так легко и спокойно, что Вовка даже и сомневаться не мог в том, что сегодня он точно попадет домой. А то, что было вчера – это просто маленькое недоразумение. Вернее, большая глупость. Но теперь всё наладится. И он, Вовка, это наверняка знает. Глупостей он больше не совершит.

Немного болела нога, но это ерунда, пройдет. Да и наступать на неё уже не так больно, как вчера. Поднявшись, Владимир забросил на плечи рюкзак и огляделся по сторонам. И как же он вчера не заметил?! Ну да, темно же было… Вот же она, дорога! Никуда вовсе и не теряется! Просто, проходя через кусты терновника, резко поворачивает вправо…


Виталий Волков,
р.п. Светлый Яр
Волгоградской области