Повторение пройденного

Живёшь свой век Фомой неверующим, а потом случай выворачивает сознание наизнанку, и ты задумываешься, а может, в самом деле есть то, что нас ведёт по жизни, удерживает и направляет, подталкивает и спасает... Что-то или кто-то.

В этом году у меня не было попутчика на весеннюю рыбалку, и я, скрепя сердце, обратился к Гене, из-под влияния которого вышел ещё в 2009 году и ходил в походы отдельно от него. Гена согласился взять меня на определённых условиях: в поезде едем вместе, в машине от Кеми до моста через речку Кузёму вместе, и так во всём, кроме питания. Нюансом последних поездок Гены были сроки. Раньше он отъезжал на рыбалку в первую неделю апреля, а теперь дата отъезда – начало третьей недели. В этом были свои плюсы, но о них позднее.

Поезд пришёл в Кемь без опозданий, мы выгрузились, и практически сразу подъехал Виктор, местный житель, который из года в год возит нас на своей автомашине с кунгом до моста через реку Кузёму. Мы сложили внутрь вещи, успели отовариться в продуктовом ларьке, и в двенадцатом часу ночи тронулись в путь.

Погода была по-весеннему тёплая – ни сугробов, ни луж, и, что самое интересное, температура около нуля. Мы особо не задумывались о том, на что это повлияет, но километра за три до моста при попытке пройти кратчайшим путём к землянке у губы, буквально в десяти шагах от шоссе, в лесу наткнулись на открытую воду. Снега не было вообще! Но Виктор нас успокоил, мол, не волнуйтесь, ребята, лёд на месте, а Нижнее Кумозеро как было Карельской Сибирью, так ею и остаётся.

Подъехали к мосту. Как обычно, открытая вода простиралась метров на тридцать от сброса, а дальше лёд. Я хоть не любитель лыж, но быстро, вместе со всеми, их надел, и мы, попрощавшись с Виктором, пошли в темноту, бодро таща за собою санки с укладками. Генка со свойственной ему энергией рванул вперёд, следом за ним ушёл Димон с братом, я немного отстал, а Валера вообще не спешил – у него навигатор.

Спустя два часа, изрядно покрутившись возле левого берега озера и уже сбившись в кучу, мы достали карту озера и при свете налобных фонарей искали, куда идти. Сориентировавшись, Гена опять рванул вперёд, ушли и братья, и невесть откуда вынырнувший Валера. Я спокойно последовал за ними, благо и наст держал, и отчётливо была видна лыжня.

Дело в том, что их стоянка интересовала меня меньше всего, а на старой, уже проверенной временем, у меня был прикопан ящик со снастями и пешней, ведро под рыбу, одноконфорочная газовая плитка, новые баллоны к которой я вёз с собой. Так или иначе, я должен был их достать, чтобы использовать на рыбалке. И уже там, на месте, определиться, забирать их окончательно домой или опять закопать для последующих походов.

Заворачивая к берегу, я наткнулся на двойной лёд, верхний слой которого треснул, и плеснула вода. Санки вертанулись, укладка макнулась в лужу, и, пока я переворачивал санки на полозья, изрядно намокла. Теперь мне придется вещи сушить, а догонять попутчиков буду уже не раньше понедельника. Это было в четыре утра 17 апреля 2011 года, в воскресенье.

По обыкновению, мы, приходя в домик под утро воскресенья, пили чай, распаковывали и развешивали вещи, и, не ложась спать, бежали на лёд ловить живца, чтобы уже на следующий день можно было надеяться на поимку рыбы. Я не стал изменять привычке: протопил печь, вывесил сушиться подмокшие тряпки, укладку, а когда совсем рассвело, откопал свой ящик, плитку, сварганил чаю и только часам к 10 выдвинулся с буром и удочкой на лёд. Зная, какой он обычно толстый, захватил только три жерлицы, не надеясь пробурить больше пяти-шести лунок.

Уже выйдя на лёд, я обратил внимание на темневшие на его поверхности пятна воды. Места, где эти пятна были как-то особенно темны, я тщательно обходил. Вообще, постоянное нахождение на лыжах напрягает, и, находясь у лунок, стараешься обходиться без лыж.

Придя к обычному месту ловли живца, я по привычке скинул лыжи и встал удобно, чтобы бурить лунку. Оказалось, что мне потребовалось всего четыре оборота бура во льду, чтобы образовалась лунка. Лёд был неимоверно тонок – на взгляд всего пять-семь сантиметров, и более того, его структура изменилась. Я опешил и стремительно рванул к лыжам, надел их и в дальнейшем, какие бы неудобства ни испытывал, находясь на льду, их не снимал. Вот какой существенный плюс привлекает Гену – сравнительно тонкий лёд!

О структуре льда поясню отдельно. Зимой, когда буришь лунку, «стружки» льда, вырезанные ножами бура, поднимаются вверх и осыпаются по краям лунки, прямо как мука. Ближе к весне лёд представляет собой как бы карандаши или сосульки, стоящие вертикально и спаянные между собою морозом. Когда буришь такой лёд, они выскакивают из лунки россыпью, легко отрываясь друг от друга. Именно так вываливались палочки льда и в этот раз.

Это обстоятельство повергло в шок, ведь мне предстояло каким-то образом преодолеть ещё порядка трёх-четырёх километров, чтобы догнать своих попутчиков. И как это сделать, не провалившись на тонком льду, было для меня загадкой. Тем не менее, рыбалка шла своим чередом: я ловил живца, ставил поблизости от выхода к домику жерлицы, ловил щук и налимов, спилил пару сухих ёлок, наколол дров, пополняя истраченный запас в домике. И только на земле я был без лыж.

Поймав за три дня шесть щук и пять налимов, я всё же не стал испытывать судьбу и, прикопав ведро и плитку в надежде вернуться к ним в другой раз, выдвинулся к речке, туда, где обычно мы выходили из озера, чтобы попасть через лес к шоссе. Холод меня не пугал, ночи стояли откровенно тёплые, днём было также тепло, хотя солнце появлялось на небе нечасто. Всего пару раз был мороз.

Я расположился на мысике, костёр развёл меж камней, а на ночь стелил в ложбинке полиэтиленовую плёнку, сверху раскладывал свою куртку и штаны, потом спальный мешок. Залезал в него я одетым в термобельё, а укрывался пуховым одеялом. За неделю осадков не было, так что ничего ночью меня не тревожило. Правда, в качестве грелки я брал бутылку с горячей водой, но особой надобности в ней не испытывал.

В пятницу, 22 апреля 2011 года, меня посетила делегация от попутчиков. Возмущённые моим отсутствием, а в большей степени отсутствием ликёра, что я взял с собою в Кеми, они по тропе пришли ко мне и по-дружески укоряли, настаивая на присоединении к ним. Я угостил их ликёром и пообещал прийти в лагерь в самое ближайшее время, хотя втайне подумывал уйти на шоссе через лес сразу после Пасхи, которая выпала в том году на воскресенье, 24 апреля. Рыбалка с угрозой провалиться под лёд не привлекала, живец ловился слабо, да и сама поимка рыбы не особо радовала – везти её домой нужды не было.

Праздничное утро выдалось облачным, хотя и тёплым. А солнце впервые появилось на небе только после того, как я пришёл в лагерь попутчиков. Сам переход занял около двух часов и стоил мне потери нервов при каждом потрескивании во время обходов совершенно прозрачных, чёрных участков льда, где запросто можно было провалиться, будь я не на лыжах. Но я провалился уже перед землянкой, у самого берега, на мелководье, а поскольку был в резиновых сапогах, то ноги не замочил. Укладка к тому времени была на берегу, в кустах – её я перекидывал по частям, чтобы закинуть на берег облегчённую.

Место в землянке было в самом углу, откуда выбираться ночью по нужде было бы проблемно, поэтому я снова спал на земле, в ложбинке. В отличие от моих попутчиков, заготовкой рыбы я не занимался, а пойманных ранее в устье щук и налимов пустил на угощение – сделал рыбные котлеты в томатной подливе. Нужно же было как-то загладить своё неоправданное отсутствие в коллективе, а чем это сделать, как не вкусной едой.

Несмотря на праздничный день, все ребята были заняты рыбалкой. Моё участие в готовке пищи было необязательным, поскольку я питался отдельно, но на котлеты налетели все. С особым удовольствием был принят и ликёр. Обед кончился, и опять все разбежались по своим делянкам, туда, где они ставили жерлицы. Одному мне заняться было нечем.

В таком же ключе прошёл и понедельник. Ребята с недоумением глядели на меня и спрашивали, почему я не ловлю, но я категорически заявлял, что на таком тонком льду ловить опасно.

Во вторник я израсходовал последние тушки пойманных мною щук, опять накрутил котлет, и в обед они под ликёр со спиртом с удовольствием были съедены нашей компанией. Я вновь услышал упрёки в праздном времяпрепровождении и, к своему теперешнему удивлению, решился пойти на ближайшую делянку Гены и половить хотя бы окуня. При этом посчитал, что лёд достаточно крепок, чтобы удержать меня и без лыж.

Прошёл я почти половину расстояния до острова, возле которого, на мой взгляд, должна была быть рыба, когда при очередном шаге правая нога в сапоге, совершенно не почувствовав никакого препятствия, ушла в воду. Следом всей массой ввалился в полынью, образованную падением, и я. Собственно, полыньи не было, был просто чёрный лёд, на котором сохранился рисунок следа лыж. Бур полетел из левой руки на лёд и не провалился, а ведро упало справа.

Падение было так неожиданно, что только что возникший за обедом хмель вылетел мгновенно. Вместе с ним улетучились и все знания, которыми должны обладать рыбаки: что нужно повернуться лицом к полынье, расставить руки и попытаться спиной навалиться на край льда. Как только это удастся, поворачиваться, перекатываясь по льду в таком распластанном виде до относительно твёрдого льда, где уже можно будет встать на четвереньки, потом на ноги, и так далее.

Накатил какой-то необузданный, всепоглощающий тяжёлый страх, усугубляемый пониманием того, что все ребята разошлись по своим местам и никого, кто мог бы мне помочь, просто нет поблизости. Тем не менее, я вытянул руки вперёд, одновременно отмечая то, что при попытке опереться ими на лёд он крошится и к тому же нещадно режет костяшки пальцев. Одновременно на противоположную сторону полыньи я вытянул ноги в сапогах, и только живот и средняя часть тела оставались в воде. Никаких сил перевернуться на бок или перекатиться в сторону у меня не было.

Я орал, орал до одури, отчётливо понимая, что прийти на помощь некому, что скоро мышцы ослабнут, и я вынужден буду опустить ноги, в сапоги нальётся вода, окровавленные, застывшие руки безвольно повиснут, и чёрная бездна поглотит моё ослабленное тело. И я снова орал до хрипоты, надеясь на то, что Гена, ушедший в эту же сторону, услышит мои крики, уходящие в воду, и спасёт меня. Подняв голову, которая тоже тянула вниз, я мог видеть поверхность льда на каком-то расстоянии, и когда спустя минут пять-семь после моего падения там замелькали лыжи Гены, я постепенно успокоился и орал уже по инерции.

Гена прибежал и в свойственной ему манере сначала поиздевался надо мною, спросив о желании жить и о нежелании умирать, об оплате его бесценной услуги по спасению, но я был готов отдать ему всё, что ни попросит. Понимая, что спасение близко, я опустил ноги в сапогах в воду, а когда Гена кинул мне санки, уцепился за них обеими руками. Гена потянул за верёвку и вытащил меня наполовину из полыньи. Оставалось только закинуть ногу на лёд, что я и сделал после третьей попытки.

«Куда ползти?» - прохрипел я. Любая из сторон казалась мне, мокрому до нитки, а значит, ещё более тяжёлому, опасной. «Ползи сюда!» - указал направление Гена, стоящий на лыжах. Я пополз, потом медленно встал, оглянулся, увидев возле полыньи ведро и бур, попросил Гену достать их. Гена их подтащил и передал мне. Находясь в некоторой прострации, я медленными шагами пошёл к берегу, стараясь наступать только на лёд, припорошенный снегом.

Придя в лагерь, я переоделся в сухое, а вымокшие вещи развесил на верёвке. Вечером пришёл Валера, тоже изрядно промокший и с порезанными льдом пальцами. Он провалился у себя на делянке, в заливе, но выползал по науке сам.

На следующий день после завтрака ребята спешно снимали свои снасти, а Валера решил их бросить, потому что пробраться в залив без опаски было нельзя. И только безбашенный Димон снимал жерлицы в четверг, а мы с замиранием сердца наблюдали, как он лавирует между потемневшими пятнами на льду, опасаясь, что вот-вот провалится.

Два последних дня рыбалки каждый занимался чем угодно, только не ею. Было совсем тепло. Выходили по тропе, пропитанной водой. В лесу местами был снег, а на болоте он растаял, и идти с укладкой за спиной было совсем тоскливо.

Уже в машине, когда мы возвращались в Кемь и делились с Виктором впечатлениями, он сказал, что в начале апреля целую неделю шли дожди, и, наверное, это они «съели» лёд до такой степени.

В те дни особенно, да и сейчас я со стыдом вспоминаю своё совершенно несуразное поведение на льду, беспомощность и истерику, и всё думаю, что бы было, если бы не помощь Гены, и темнота полыньи вновь возникает передо мной.


© Copyright: Алмиханд, 2014
Свидетельство о публикации №214071201431