Последняя декада апреля порадовала оттепелью, и прибрежные воды Москвы-реки наполнились жирной, стремительно поднимающейся в ручьи уклейкой. Любители ловли этой нежной и красивой рыбки заполонили берега тёплого ручья, по которому когда-то раньше сбрасывали тёплые воды с ТЭЦ-22. Уклейка бралась на опарышей, мотыля, а то и просто на мормышку с кембриком или красной полоской резины от воздушного шарика. Возгласы рыболовов наполняли тишину утра, и мне было радостно наблюдать за процессом ловли.
Большинство рыбаков расположилось на правом, пологом берегу ручья, и это несколько затрудняло ловлю каждого. Один с коротким удильником бросал снасть на близкое расстояние, и протяжённость пути поплавка по течению ручья была довольно короткой, чаще возникала необходимость перебросить снасть снова выше по течению. Но там в это время оказывалась леска соседа, обладавшего более длинной удочкой и бросавшего свою снасть дальше. Особых эксцессов, впрочем, не возникало – уклейка не давала для них повода, поскольку бралась отменно. Высокий левый берег ручья оканчивался обрывом. На нём никого не было, хотя место привлекало своей возможностью ловить в проводку без помех.
Неудобства, правда, могли создать прохожие: вдоль края обрыва шла тропка, и по ней то и дело пробегали люди, такие же любители рыбалки. Немного левее места росло раскидистое дерево, и оно нередко мешало при забросе снасти: то ли порывом ветра, то ли неудачным взмахом самого рыбака тонкая леска с поплавком попадала на ветки, тут же путалась, и сорвать её без потерь не представлялось возможным. Скорее всего, именно такие обстоятельства и удерживали рыбаков от желания занять это место. Дальше от тропки в сторону дощатого забора стояли кусты малины, в ту пору ещё голые и также создававшие помехи для заброса.
И вот на это место нашёлся желающий – высокий мужчина с сумкой и шестиметровой палкой удочки. Его забросы с учётом длины снасти позволяли достичь середины ручья, а протяжённость проводки составила более 20 метров. Я стоял поодаль и наблюдал за его ловлей, иногда не удерживаясь от того, чтобы не усмехнуться. Впрочем, наверное, и я на его месте мог бы вызвать смех окружающих, поскольку тоже довольно неловок. Именно этим я могу объяснить то, что при забросе ему удалось-таки запутать леску сначала в ветвях дерева, потом, сменив снасть, удивительным образом зацепиться за куст в воде буквально под самой крутизной берега. И, наконец, не единожды запутаться в малиннике, выводя туда леску с пойманной уклейкой.
Но ещё интересней было видеть то, как он общался с котом. Буквально спустя четверть часа после появления мужчины из недр огородов, тянущихся вдоль берега ручья и далее вдоль Москвы-реки, вышел кот. Его вид вызывал и жалость, и уважение одновременно. Кот был слеп на один глаз, хромал, но вёл себя с достоинством. Идти на противоположный берег, где полно рыбаков, ему явно было не с руки, и он присел в стороне от дерева с явным намерением поживиться рыбкой у этого высокого мужчины. И лишь на крючке появилась трепещущая уклейка, кот властным тоном заорал своё «Мяу!»
Мужчина, ранее отпускавший мелочь, стал бросать её коту. Поймав уклейку крупнее, он препятствовал нападкам кота, прикрывая уклейку рукой или ногой, если она срывалась и падала на берег. Кот заметно нервничал, но даже не пытался украсть упавшую рыбку, а терпеливо ждал поимки очередной мелкой. Мужчина кидал свой улов в ведро с водой и продолжал рыбачить. Бывало и так, что крупные уклейки ловились одна за другой, и кот оставался не у дел. Тем не менее, он никоим образом не выдавал своего нетерпения.
После нескольких съеденных рыбок кот исчез так же внезапно, как и появился вначале. Мужчина покрутился с мелкой уклейкой в руке, но, не найдя кота, выпустил её в ручей.
Между тем погода стремительно менялась: ветер принёс несколько серых облаков, солнце совершенно пропало из виду, и стало прохладно. Клёв постепенно сошёл на нет, и рыбаки стали расходиться. Ушёл мужчина с крутого левого берега ручья. А вслед за ним, утратив объект своих наблюдений, ушёл и я.
