Синоптики всю неделю пугали любителей рыбалки и прочих граждан плохой погодой на предстоящие выходные дни. На Москву, как фашисты в 41-м, снова надвигались страшные морозы, угрожающе росло атмосферное давление, перекрывая все рекорды 30-летней давности. Метеочувствительным людям ТВ рекомендовало сидеть дома.
Поскольку я тоже отношусь к этой категории, у меня начало ломить в затылке уже в пятницу. Но, как говорят, охота пуще неволи. К тому же я не имел права отсидеться дома по простой причине: мои друзья-соратники, Михаил и Илья, давно ждали, когда я повезу их на своей «Ниве» на рыбалку не на платник, а на обычный водоём, где можно было бы погонять окунька и поохотиться за плотвичкой.
Получив информацию от приятеля, рыбачившего в пятницу на Истринском водохранилище в районе деревни Лечищево, о нормальном клёве окуня и подлещика, решили ехать на Истру, только в другое место – Лыщевский залив, куда мы наведывались в прошлые годы. К нашей радости, Ярослав со своими ребятами собрался туда же.
Выехали из Москвы рано утром в субботу 16-го. Температура за бортом была -8 вместо обещанных -15. Это не могло не радовать. По дороге мы не стали покупать кормового мотыля, решив обойтись без подкормки, тем более что три порции крупного, отменного мотылька я купил накануне в зоомагазине на Арбате.
В 8:00 мы уже были на льду и бурили первые лунки вдоль берега. Подошли Ярослав и Евгений, а Юра, он же Водяной, отправился по привычке сразу на глубины, так как он у нас специализируется на лещах и плотве.
Через полчаса ввиду отсутствия поклёвок мы с Евгением перебрались подальше от берега на глубину 3-3.5 метра и разместились неподалеку от местного рыбака, сидевшего в окружении четырёх жерлиц и ловившего потихоньку на мормышку средних окуньков.
Женя как истинный мастер своего дела сразу взял быка за рога, пробурил несколько лунок и, перемещаясь между ними, начал вытаскивать одного за другим полосатых матросиков среднего и более крупного размера. Скоро обрыбился и я. Поклёвки окуня сначала были довольно приличными, я поднял парочку неплохих окуньков на игру пустой мормышкой. К сожалению, поклёвок на чертика практически не было.
Погода была великолепная, светило солнце, легкий морозец при отсутствии ветра совсем не затягивал лунки льдом и позволял ловить, не надевая рукавиц. Одним словом, полный комфорт и рыбацкое удовольствие. Для полного счастья не хватало только приличных экземпляров, которые всегда радуют сердце рыболова, заставляя его биться в учащенном ритме.
Я подкрепился горячим чайком из термоса. Как правило, я на рыбалке всегда за рулем и не могу позволить себе большего в отличие от моих друзей, которые, оставшись под бережком, уже группировались по вполне понятной причине.
И тут случилось то, чего никогда не ждешь, но оно время от времени обязательно происходит у каждого любителя рыбалки. Сильная, уверенная поклёвка согнула кивок моей удочки, легким ударом отозвавшись в руке и на мгновение перехватив дыхание. Резкая подсечка, тупая тяжесть на конце, и через секунду рука по инерции вытаскивает из лунки удочку с куском лески … об-р-р-ы-ы-ы-в-в!
Да, это был он, самый настоящий обрыв, когда снасть не выдерживает веса рыбы, умноженного силой подсечки, и самым безжалостным образом подводит рыболова.
«Подумаешь, обрыв, - скажет непосвященный обыватель, - сам виноват, у хорошего рыболова, поди-ка, снасть не рвется». Ещё как рвется, уважаемый. Попросите любого знакомого вам рыболова рассказать о его лучших моментах рыбалки. Уверен, среди его рассказов о трофеях всегда займет достойное место рассказ об обрыве крупного экземпляра. Ведь не зря бытует фраза: «В этом озере водятся самые крупные рыбы – все они сорвались с крючков рыболовов!»
Я лично различаю обрывы трех видов:
• верхний обрыв – когда рыба, показавшись из лунки или воды и дав лицезреть себя рыболову, последним рывком рвет снасть и вновь обретает желанную свободу;
• глубинный обрыв – когда рыболов вываживает добычу, ощущая её вес и силу, но не успевает её увидеть, так как на полпути его снасть не выдерживает;
• нижний обрыв – он происходит сразу после подсечки, и о подлинном размере и весе экземпляра можно только догадываться по первому ощущению внезапно возникшей тяжести.
Последний – самый волнительный и таинственный случай, который ещё долго будоражит воображение и сердце рыболова. Попытки разгадать, что же было там, в темных глубинах, волнуют не меньше, чем созерцание прелестных форм какой-нибудь привлекательной незнакомки, прикрытых лишь легким одеянием.
Правда, бывает и крайний, экстремальный случай – потеря всей снасти зазевавшимся горе-рыболовом, когда добыча утаскивает её безвозвратно в воду, но это действительно форс-мажор.
Кроме обрывов, существуют ещё и сходы, при которых рыба также теряется, но снасть при этом остается целой. Сходы тоже случаются и на берегу (льду), и на полпути из воды, и сразу после подсечки. Может не выдержать губа у рыбы, оказаться тупым крючок и потому не засечься, наконец, крючок может просто разогнуться и так далее. Многие сходы также надолго запоминаются рыболовами.
Но, как любил повторять мой друг, замечательный человек и отличный рыболов, Жора Асеев, «один обрыв всегда равен двум сходам!»
Весть об обрыве молва немедленно разносит вокруг, завистливые соседи осчастливленного обрывом рыболова тут же начинают взбадривать себя мыслями, что не всё потеряно и у них, вот ведь где-то совсем рядом ходят они, эти красавцы. Пусть только заинтересуются их наживкой, уж они-то сумеют совладать с любым трофеем.
О своем обрыве я с радостной дрожью поведал Жене, он тут же позвонил Ярославу, и через некоторое время все наши бойцы сидели уже рядом на лунках и сосредоточенно играли мормышками.
Характер поклёвок менялся, окунь стал капризничать. Первым понял это Михаил, который стал ловить со дна на легкое шевеление, и его добыча росла на глазах. Евгений носился между лунками, выхватывая из каждой по нескольку окуней, Ярослав тоже экспериментировал, но его успехи были скромнее. А у нас с Ильей дело не очень ладилось, поклёвки были редкими.
Мысли мои вновь вернулись к обрывам. Сколько же их было у меня за мою долгую рыбацкую жизнь? Немало, и многие из них я хорошо помню и сейчас.
Пожалуй, первый, достойный воспоминаний обрыв случился у меня в далеком детстве. Конец 40-х годов, северный Казахстан, небольшой поселок под Петропавловском. Я, босоногий мальчишка, и мой дед Федор рыбачим на берегу одной из стариц, образовавшихся после разлива Ишима.
В руках у меня было удилище, сделанное из сухого прута тальника, к нему была привязана тонкая шелковая нить в качестве лески с поплавком из камыша и настоящим кованым крючком, купленным по случаю у старьевщика за несколько килограммов разных костей и тряпья.
Ловили мы с дедом плотву на хлебный мякиш. На уху мы уже наловили и собирались идти домой, тем более что время клонилось к вечеру. Мой поплавок в очередной раз начал медленно подтапливаться, что свидетельствовало о поклёвке плотвички, и вдруг резко пошел вниз и в сторону. Я подсек, удилище изогнулось и чуть не вырвалось у меня из рук. Мой дед подхватил его, но я забрал удилище себе и, забыв обо всем на свете, начал отчаянно вытаскивать рыбину, которая никак не хотела показываться из воды.
Я не понимал, что там сидит на крючке, не мог же крупный окунь клюнуть на хлеб. И вот на поверхности воды в брызгах показалась… крупная щука, по весу не меньше 1.5-2 килограммов, как потом определил дед Федор. Я от неожиданности ослабил леску, щука вдруг изогнулась дугой и ударила хвостом по воде.
Самодельная снасть не выдержала, и в моих дрожащих руках остался лишь прут с обрывком лески. Ещё долго у меня дрожали не только руки, но и колени, сердце норовило выскочить наружу, до слез было жалко упущенную щуку, которая, конечно же, соблазнилась плотвичкой, уже севшей на мою удочку. Но особенно было горько из-за потерянного крючка, этой бесценной рыболовной принадлежности в те трудные послевоенные времена.
Дед всё успокаивал меня: «Ничего, завтра мы сюда придем и обязательно её поймаем». Действительно, позже я здесь поймал не одну щуку, но моя обидчица вряд ли была среди них.
На всю жизнь я запомнил и другой случай. Осень 1963 года. Сибирь. Закрытая территория города Красноярск-26, в наше время «ЗАТО Железногорск». За городом искусственное озеро, образованное плотиной на местной речушке. В озере, которое недавно открыли для свободного лова, полно рыбы, в основном леща. Часто рыболовы добывают здесь экземпляры по 3-4 килограмма, а нередко и крупнее.
Опыта ловли леща я к этому времени не имел, но внимательно выслушал инструкции своего друга Виктора, бывалого рыбака. В выходной день отправился на озеро, взяв с собой две удочки. Подсак, как и садок, у меня, конечно, отсутствовали.
Устроился на свободных мостках на берегу, рядом с дорогой, осмотрелся. Любителей рыбалки по соседству было человек десять. Стояла ветреная прохладная погода, рыбаки скучали, клёва ни у кого не было.
Я забросил обе удочки, насадив навозных червей, спуск отрегулировал в соответствие с инструктажем Виктора: грузило лежит на дне, поплавок стоит под углом 45 градусов. Около часа я скучал, как и мои соседи, в основном, взрослые, солидные мужики, по виду все заядлые рыболовы.
И вдруг... Я не поверил своим глазам. Поплавок на одной из моих удочек, как по инструкции, вздрогнул, лег на воду, выждал некоторое время и, чуть заглубляясь, плавно двинулся в сторону камыша, росшего неподалеку. Я сделал подсечку и ощутил пудовую тяжесть где-то в глубине. А ведь это лещ, мелькнула мысль.
Началась неравная борьба, на которую с любопытством и нескрываемой досадой смотрели мои соседи. Лещ, тупо сопротивляясь, тем не менее, поддавался моим усилиям и потихоньку продвигался к поверхности воды.
Тут я сообразил, что без подсака я с ним не справлюсь. «Дайте кто-нибудь подсак», - закричал я. Мужики, встав со своих мест и угрюмо наблюдая за мной, молчали. Наконец один из них не выдержал и протянул мне свой подсак, дав понять, что я сам должен решать свою проблему.
Я взял его инструмент в левую руку, а правой продолжал вываживать рыбу. Наконец в воде показалось что-то большое и желтое. Лещ ворочался, медленно переваливаясь с боку на бок, как медный таз.
Из моей головы напрочь вылетели слова инструкции о том, что надо поднять его голову из воды, чтобы лещ глотнул воздуха, и продолжать тащить к берегу, не давая ему снова заглубиться. Подтащив леща, который мне показался гигантом весом не менее четырех килограммов, к самому берегу, я опустил подсак и попытался в воде подвести его под рыбу.
Это и стало моей фатальной ошибкой. Лещ круто развернулся перед самым моим носом, ударил хвостом по подсаку и, оборвав довольно приличную леску чуть выше грузила, спокойно ушел назад в родную стихию.
Несколько минут я приходил в себя от пережитого. А когда моё сознание ко мне вернулось, я расслышал всё, что думают обо мне рыбаки-соседи, так и не увидевшие сегодня ни одной поклёвки.
В мой адрес лился такой поток насмешек и оскорблений, что я счел за благо побыстрее смотать свои удочки и отправиться домой. Вот такие события цепко удерживает наша рыбацкая память.
Тем временем подошло время перекусить. Мы собрались в кружок всем составом, кроме Водяного, который на крики не отзывался, а мобильника не имел с собой. Мы с Ярославом (оба за рулем) ограничились бутербродами, чаем и кофе, остальной народ подобрал всё из припасенных емкостей.
За разговорами вспомнили сегодняшние обрывы у меня и случившиеся чуть позже у Евгения, капризный клёв окуня, обсудили другие не менее важные для рыболовов проблемы. Погода начала слегка меняться, мороз чуть усилился, но всё равно было достаточно комфортно.
Ловили мы часов до 15, потом начали собираться домой. Как всегда, по улову лучшим оказался Женя, немного ему уступил Михаил, Юра (Водяной) принес десятка полтора подлещиков общим весом 1.7 килограмма. Ярослав, я и Илья чуть перевалили за килограммовую отметку.
Но как бы там ни было, рыбалка оказалась удачной, поскольку удовольствия и эмоций у каждого было предостаточно. «До новых встреч на льду!» - говорили мы, прощаясь с друзьями.
