Скнятинские лещи

Небольшая деревушка Скнятино, стоящая на слиянии двух красивейших русских речек, наверное, одно из самых популярных и известных мест отдыха рыбаков советского времени. Уютная база, большое количество лодок и удобство подъезда – что ещё нужно удильщику, имеющему в запасе один-полтора выходных дня?! Но самое главное – это бесконечные и богатые рыбой просторы Угличского водохранилища, берега которого изрезаны множеством живописных заливов.

Устья Нерли, Волнушки и нескольких малых речушек превращают эту местность в заветный лабиринт, где каждый найдет себе укромный уголок. Добавьте к тому же чистые прибрежные сосняки с боровиками и брусникой, черничные ельники, спрятанные за светлыми березовыми рощицами, песчаные пляжи, земляничные полянки на опушках… Мечта «дикаря», да и только!

Именно эти края стали нашей студенческой рыболовной и туристической Меккой в 70-х годах ХХ века. И целых десять лет мы с друзьями каждое лето находили возможность вырваться на волжские острова на несколько дней, а то и на недельку. А если становилось уже невмоготу, а компания по разным причинам не собиралась, то я отправлялся в Скнятино один. Уезжал в субботу и оставался на реке с ночевкой до воскресенья. О такой поездке в один из теплых дней 1977 года я и хотел бы рассказать...

Поезд из прошлого

Как всегда, вначале надо было решить, как добираться до Скнятино. Субботних вариантов существовало всего два, и оба железнодорожные. Первый – самый простой: пассажирский поезд «Москва – Ленинград», стартующий с Савеловского вокзала в районе трех часов дня. В Скнятино этот скучный состав прибывал около восьми вечера.

А вот о втором варианте, позволяющем попасть на Волгу на два с лишним часа раньше, я случайно узнал, разговорившись с каким-то мужчиной около касс вокзала. Этот маршрут начинался с полуденной электрички до Вербилок, дальше таким же транспортом до Талдома.

Заключительный этап представлял собой путь на местном коротеньком поезде, следующем до Углича. Простой тихоходный состав, собранный из общих вагонов, прибывших прямиком из фильмов про целину или про Гражданскую войну. В этом поезде можно было выйти в тамбур, открыть дверь наружу, усесться на спущенную лесенку, привалиться плечом к пыльному поручню и спокойно перелистывать глазами неторопливо плывущие страницы летних пейзажей.

Состав шел медленно, не спеша. Дорога одноколейная, встречных поездов на перегонах, естественно, не предвиделось, и на остановки-разъезды мы прибывали строго по расписанию. Терпеливо ждали встречный состав и, пропустив его, трогались в путь к следующему разъезду.

Проводники, на глазок определив мое безалкогольное состояние, сквозь пальцы смотрели на тамбурные вольности, только роняли мимоходом:
- Смотри не выпади!..
- Ничего, я аккуратно… - отвечал я, не поворачивая головы, и подставлял своё лицо теплому ветерку, мягкими душистыми порывами залетавшему в вагонный тамбур…

Железнодорожное лето

К вечеру воздух тяжелел, наливался влагой и прохладой. Все ароматы в нём сгущались и становились ярче. По тамбуру уже начинали гулять не порывы, но тяжелые волны пряного настоя, замешенного на запахах лесных трав, полевых цветов и свободной волжской воды.

Остроты этому вечернему коктейлю добавляли с детства знакомые железнодорожные «ароматы» шпаловой пропитки и остывающего железа, приобретающие в таком окружении какой-то совершенно необыкновенно привлекательный оттенок... Вдыхаешь, сердце щемит, и хочется ехать, смотреть, растворяться в этой красоте, расстилающейся по сторонам дороги…

Внезапно лес, забрав с собой эхо колёсного перестука, оборвался, убежав в разные стороны вдоль берегов вечерней речки. По обе стороны высокой насыпи развернулись широкие речные просторы. Ещё минута, и наступившая тишина вновь разлетелась грохотом колес, пересчитывающих стыки рельс между косыми пролетами красивого арочного моста над тихой Волнушкой.

Пора на выход: через пару минут Скнятино! Поезд притормозил, и я, не дожидаясь полной остановки, спрыгнул с подножки и, хрустя осыпающимся железнодорожным гравием, сбежал с насыпи. Через минуту раздался гудок, и состав медленно тронулся.

Не успев далеко отъехать от станции, он громко пересчитывал «ребра» ещё одному мосту-близнецу уже над красавицей Нерлью. Метнувшись эхом между лесными опушками, прокатившись по широким водным просторам, железнодорожные шумы постепенно стихали.

К полустанку сначала робко, а потом всё активнее начинали возвращаться обычные деревенские звуки. Песня жаворонка над полем – уже сытая, спокойная, летняя, не то, что весной, когда взахлеб! Жужжание приставучего слепня, заинтересованно инспектирующего открытые участки молодого незнакомого тела, страстный вечерний стрекот кузнечиков в траве – все они вместе с криками петуха в далекой деревне только подчеркивали ощущение внезапно свалившегося на меня чувства полной, оглушающей тишины и покоя.

База «Скнятино»

Поправив лямки рюкзака, я чуть не вприпрыжку торопился по мягкой полевой дороге. По обе стороны стелились желто-золотые поля созревающей ржи, щедро обрызганные по краям синими каплями цветущих васильков.

Вот впереди из-за деревьев показались избы и заборы палисадников. Еще пять минут быстрым шагом по деревенской улице, и я, наконец, вошел в калитку местной рыболовной базы. Теперь главное – лодка, и я чуть ли не бегом помчался к причалу. Лодок много, но большинство занято.

Быстро иду по деревянному настилу пристани, выискивая свободные суденышки. На причале «вакантную» лодку легко узнать по отсутствию в ней вёсел, спасательных поясов и бетонных грузов с длинными и прочными лентами фалов.

Повезло: лодочка с уже знакомым номером была свободна! Отлично! Прыгнул в неё и начал быстро выливать воду, скопившуюся под настилом после последней грозы. Жестяной черпак мелькал над бортом. Через несколько минут веселой работы в лодке практически сухо. Перенес на сиденье свои пожитки и побежал к кассе оформляться.

Быстрее-быстрее! Как же всё-таки девушка в окошке медленно заполняет квитанцию...
- Сколько? Рубль сорок? За два дня, значит, два восемьдесят!..
Положил трешку, взял мелочь сдачи, поставил роспись непишущей ручкой, висящей на шнурке…
- Ни хвоста ни чешуи!
- Спасибо!

Размахивая квитанцией, вприпрыжку вернулся на причал к каптерке лодочного смотрителя. Вот уже и вёсла на месте, грузы килограммов по пятнадцать каждый, фалы из толстого резаного брезента. Кроме положенного пробкового спасательного пояса взял ещё один. Поступил так не потому, что боюсь утонуть... Вовсе нет! Просто, разостлав в лодке два пояса, можно устроить весьма сносное спальное место. Сверху укрываешься пледом и спокойно отдыхаешь!

Вечерний заплыв

Загрузив всем необходимым свою лодку, я, наконец, отчалил и начал проталкиваться по каналу, соединяющему лодочный затон с большой водой. На отмели вёсла то и дело цепляли пряди водорослей, тяжело вязли в косматой тине. Ещё десяток-другой взмахов, и вот она – чистая, глубокая вода.

Оглядываясь на клонящееся к лесу солнце, я уселся поудобнее и стал метрономом отсчитывать быстрые движения веслами. Впереди почти три километра по просторам слившихся устьев Волнушки и Нерли до цепочки островов, поперек перегородивших прямой выход на Волгу. Вот и они, родимые...

Свернул в пролив и по привычке стал вглядываться в полянку на мысе – там мы с друзьями разбивали лагерь в самые первые наши выезды на Скнятинскую рыбалку. Срезал путь, проталкивая лодку по знакомой мелководной протоке в зарослях тростника, камыша и водяного ореха, и выбрался на судоходные волжские просторы.

До другого берега больше километра. Но мне туда не надо. Моя цель – обозначающий южную границу фарватера белый бакен. Почему именно он? Во-первых, там глубоко – около десяти метров под лодкой. А во-вторых, уже спускается ночь. Учитывая, что коротать время до рассвета я буду в лодке, а движение на реке не прекращается ни днем, ни ночью, «парковаться» безопаснее именно около бакенного фонаря.

Наконец я на месте. Привязал к грузам фалы и заякорился врастяжку поперек реки в пяти метрах от приветливо мигающего бакена. Все, приехал! Ура!

Летний вечер на Волге

Вечерняя Волга... Слабый дневной ветерок совсем утих, вода слегка морщится мелкими длинными волнами, успокаиваясь после жаркого летнего дня и постепенно доводя свою поверхность до зеркально гладкого состояния. В это зеркало заглянули первые звезды, появившиеся в восточной части неба. Летняя заря, обегающая северную часть горизонта, всю ночь будет смотреться в него, и только гармошки волн от проходящих по фарватеру судов да утренние всплески «плавящихся» лещей смогут потревожить ночной покой воды.

Стемнело. Накинув теплую куртку, я прихлебывал кофе из термоса, запивая добротные домашние бутерброды. Пришло время укладываться спать. Спасательные пояса разостланы на дне лодки, рюкзак – под голову, плед – в ноги.

Рядом, издавая тихие щелчки, подмигивал «речной торшер» – бакенный фонарь. Он добавлял домашнего уюта моей лодочной колыбели и таки склонял ко сну. Спать-то не обязательно, но расслабиться, подремать, послушать ночь на реке – это в удовольствие!

Незатейливые снасти – обычные зимние удочки с удлиненными хлыстиками – были собраны, проверены и лежали на кормовой лавке. Современных «светлячков» тогда ещё не существовало и в помине. Да и возиться в темноте с тонкими лесками и хрупкими удочками не было никакой охоты. Поэтому я решил ждать рассвета...

Оригинальные снасти

В целом моя снасть представляла собой некий прообраз современного фидера – легкая доночка с миниатюрной кормушкой. В 70-х годах такая ловля только-только начинала входить в моду среди широких рыбацких масс. Советская промышленность, как всегда, отставала лет на десять, так что кормушек было не найти.

Выручал только старый птичий рынок, где у местных Кулибиных встречались все немыслимые новинки рыболовных снастей. Но чаще всего удильщики самостоятельно придумывали собственные варианты.

В моем случае под кормушки я приспособил цинковые «валидольные» пистончики с завинчивающимися крышечками. Лекарство выбрасывал за ненадобностью (сейчас и не верится!), а на дно заливал небольшое количество расплавленного свинца. Затем, предварительно вставив внутрь деревянную палочку, подходящим гвоздем делал ряды дырок в стенках цилиндра.

Закончив с перфорацией, приступал к свинченной крышечке. По центру её прокалывал отверстие, в котором прочно закреплял проволочную петлю. Через неё заводное колечко и вертлюжок, крышечка во время рыбалки привязывалась к основной леске.

Прикормка набивалась в перфорированный цилиндрик. А он уже накручивался на закрепленную крышку. Было очень удобно: вытащил удочку, отвернул пистон, набил свежую порцию, завернул и – вперед. Выше кормушки на леске располагалась пара коротких поводков с крючками подходящего размера. Вот и вся снасть!

В качестве сигнализатора поклёвки я использовал обычный спиннинговый груз с колечком для крепежной лесы и крючком из очень мягкой проволоки. Подвешенный ниже кончика удильника, он давал угол натянутой леске, уходящей в воду, и позволял хорошо видеть поклёвку.

Вот осторожный лещик тронул насадку на дне – грузик тихо колыхнулся... Снова, ещё разок – и вдруг запрыгал на леске, как паучок-акробат на осенней паутинке. Подсечка! Рука непроизвольно дернулась, но нет! Вместо комля удочки пальцы схватили пустоту…

Волжское утро

Это только сон, вернее, короткое видение, возникшее в отдыхающем мозгу на зыбкой границе дремоты. Оказывается, я уже заснул! Но это судорожное движение рукой невольно вернуло меня в реальный мир.

Подтянул часы к глазам... Уже без малого четыре утра. Самое то! Однако я ещё немного полежал под теплым пледом, собирая вместе все разбежавшиеся за ночь мысли и чувства, сладко потягиваясь и улыбаясь в предвкушении утренней рыбалки.

А утро, надо заметить, оказалось просто замечательным: штиль, тишина! Чистого неба, правда, не было видно. Причина тому – густой туман, растекшийся по волжским просторам, остановивший всё движение на реке и мелким бисером покрывший всю мою лодку. Слышно далеко!

Бросившие якоря пароходы, баржи, катера осторожно перекликались между собой разноголосыми гудками, что при хорошей фантазии можно было уподобить звукам просыпающегося оркестра перед началом симфонии или оперы. Вот басом кто-то гукнул в молочной темноте, потом альтом откликнулись, и вдруг резким испуганным фальцетом отозвалось где-то совсем рядом на фарватере.

Послушав немного речную разноголосицу, я откинул плед и поднялся, балансируя в лодке. Несколько резких движений руками разогнали молодую кровь. Серая от тумана вода ртутью шевелилась вокруг лодки – видимость не превышала метров пятнадцать.

Лещ «плавится»…

Я опустился на колени, наклонился над бортом и протянул руки, чтобы зачерпнуть свежей воды. Но не успел даже окунуть ладони, как буквально в метре от лодки вывернулся лещ! Перекатившись желтым боком, он ушел в глубину, шлепнув на прощанье хвостом и щедро обдав прохладными брызгами мое склонившееся к воде лицо!

Отпрянув от неожиданности, я некоторое время с блуждающей улыбкой размазывал капли по физиономии, радуясь, как ребенок, такому неожиданному умыванию. Усмотрел в нем добрый знак и сразу стал осматриваться...

Ну да! Всплеск! Вот! И ещё! И сзади плеснуло! А вот два удара сразу. Это лещ вышел «плавиться»! Рыбы поднялось много везде. И рядом с лодкой, и в тумане на разном расстоянии переворачивались плоские обитатели реки, шумом и плеском дополняя небогатую гамму утренних звуков. Желтовато-серое утреннее зеркало воды побежало трещинками от мелких круговых волн.

Вакханалия леща продолжалась минут пятнадцать. Затем стала стихать, и через полчаса уже лишь отдельные запоздалые всплески тревожили вновь успокоившуюся воду. Рыба опустилась на дно. Пора начинать ловить!

В кормушки набито разваренное пшено, крупные «горошины»-манки - на крючках, и леска скользнула за борт. Глубина под лодкой, как я уже говорил, около десяти метров.

Сигнализаторы были пристроены к неподвижной пока леске. Все! Оставалось только ждать. Не отрывая взгляда от удочек, я нащупал в складках пледа термос и налил себе чашку ещё достаточно горячего кофе. Запах напитка смешивался с утренним речным букетом, тревожил и наполнял всё тело каким-то радостным ожиданием.

Первое разочарование

Прошло несколько минут. Кофе был уже давно выпит. И, наконец, вот оно!.. Как в сегодняшнем сне, кусочек свинца качнулся и сразу без паузы затрясся на леске. Подсечка! На этот раз рука поймала не ночной мираж в воздухе, а явно ощутила давящую вниз тяжесть от севшего на крючок лещика.

Удочка полетела в сторону, и я начал осторожно, с остановками, «шить», стараясь не допустить ослабления лески. И в то же время мягко откликался на рывки рыбы в глубине. Метр, другой лески выбраны, ещё, ещё немного осталось!

В воде уже показался силуэт леща. И вот красавец около килограмма весом вывернулся на поверхность рядом с бортом лодки. Его рот и жабры мерно раскрывались, прогоняя воду. Рыба лежала на боку — надо было её брать, пока она в ступоре.

Но чем взять-то? Как-то не прижился среди моих рыболовных снастей подсак. Он такой громоздкий и неудобный. Да и примета среди нас ходила: возьмешь подсак – рыбы не поймаешь! Хотя, честно говоря, это больше походило на юношеское разгильдяйство, коим славился я в молодые годы.

И вот сейчас, глядя на раскинувшуюся на поверхности воды рыбину, я внутренне затосковал, понимая, что, как бы широко ни расставлял свои пальцы, всё равно не сумею надежно охватить этого красавца-леща! Да ещё эта слизь на чешуе!..

Поводки на леске были слишком тонкие, чтобы выдержать прямой подъем рыбы в лодку. Но делать нечего. Приходилось рисковать!.. Я схватил леща одной рукой и стал со всех сил тянуть его из воды. Шум, брызги во все стороны! Лещ, как и предполагалось, изогнулся и хлопнул меня хвостом под локоть. Потом выскользнул и, обрывая поводок, упал в воду! Ещё один удар хвостом, и рыба скрылась в глубине.

«Палочка-выручалочка»

Опять обрызганный лещом, но в этот раз совсем с другим настроением, я сидел в лодке с трясущимися руками и оборванной снастью. В голову потихоньку заползала подленькая мысль о том, что, кто знает, может, это был единственный сегодняшний лещ?! И я его упустил…

Задумался, успокаивая дрожь: как мне не превратить сегодняшнюю ловлю в сплошной кошмар и разочарование. Прокрутив и отбросив несколько вариантов безопасного подъёма лещей в лодку, я вдруг вспомнил об одной очень полезной штучке, завалявшейся, по-моему, у меня в коробке для рыболовных крючков, лесок и прочей необходимой на рыбалке мелочи!

Речь шла о простой металлической спице, позаимствованной из маминых запасов. Об обычном стержне с тупым кончиком длиной в 15 сантиметров. Порывшись в заветной коробке, я с облегчением выдохнул, достав эту «палочку-выручалочку». Ну, лещ, погоди!

Снасти были восстановлены и вновь опущены в воду. В ожидании поклёвки я время от времени поглядывал на воткнутую под шпангоут спицу и мысленно приговаривал: «Не подведи меня!»

Снова подсечка, ещё один лещик поднимался на-гора с речного дна. На последнем метре я перехватил леску так, чтобы в конце подъёма она оказалась у меня в левой руке. А правой сжал спицу и быстро провел ею от хвоста лежащей на воде рыбы к её голове, стремясь попасть под жаберную крышку. Есть!

Продолжая движение, я резко поднял кончик спицы вверх, и она показалась из раскрытого рта. Лещ был нанизан на нее, как на кукан, и благополучно попал в лодку, несмотря на свое возмущение и попытки вырваться. Ура! Получилось! И не нужен никакой подсак!.. Вот уж действительно, голь на выдумки хитра!

Лещ клюёт…

За всеми моими переживаниями я и не заметил, как вокруг уже совсем рассвело. Туман оторвался от воды, открывая больше простора глазам, поднялся белым облаком, дышал и переливался по нижнему краю розоватыми оттенками от первых лучей показавшегося солнца. Пролетела ранняя чайка, торопясь на кормежку.

Фонарь на открывшемся взгляду бакене уже не работал, и ночные щелчки автоматически прекратились. Река проснулась, тревожные гудки пароходов стихли. Стали слышны звуки утренней приборки и утробный рокот работающих двигателей от проходящих по фарватеру судов.

Широкие набегающие волны периодически раскачивали мою лодку. Самые высокие оставались после прохода глубоко сидящих в воде пассажирских лайнеров. В этом случае я держался за оба борта руками, стараясь сохранить равновесие. Но минута-другая, и всё вновь успокаивалось до следующего судна.

Стали видны и лодки других рыбаков, рассыпанных по реке. Я, как оказалось, был практически окружен несколькими пронумерованными скнятинскими судёнышками, прибывшими по тёмному. Они располагались метрах в 20-30 друг от друга, вытянувшись утренним коровьим стадом вдоль границы фарватера.

Звуки, обрывки разговоров, доносившиеся от соседей, говорили о том, что у них дела тоже идут неплохо. Место, знать, мы выбрали правильное, рыбное! Лещ клевал весело! Периодически я с помощью своей «волшебной палочки» выбрасывал в лодку то подлещика, то леща под килограмм. Более крупная рыба не попадалась.

Век живи – век учись!..

Вот уж и совсем туман рассеялся, открыв оба волжских берега и всю реку чуть ли не до Калязина. На небе ни облачка, день ожидался жарким. Утро завершалось, и вместе с ним заканчивался и лещовый жор: поклёвки становились редкими и неуверенными. Соседи, отловившись, один за другим поднимали якоря и разъезжались в разные стороны.

Два рыбака, сидевших в самой близкой ко мне лодке, снялись с места и подплыли поближе. Поздоровались, поделились успехами, поговорили о том о сем. Однако они всё не уезжали. Потом не выдержали:
- Слушай, - говорят, - мы здесь все утро смотрели за тобой и никак не можем понять, как ты рыбу из воды достаешь?! Пальцем, что ли? Или клеем каким-то ладонь мажешь?
Я засмеялся:
- Да нет! Просто у меня такая «палочка-выручалочка» есть!

Ну и рассказал им о своей придумке. И не только объяснил, но и продемонстрировал в действии, вытаскивая припозднившегося подлещика, клюнувшего под наш разговор. Мужики покрутили головами:

- Хитро! Нам спицу-то не видно. Кажется, что ты только проводишь ладонью по поверхности воды, поднимаешь – и у тебя к руке лещ «приклеился». Уж и не знали, что думать… Да-а-а!.. Хитро!..

Волжские лещики

Посмеялись и поехали ближе к берегу за окунем. Все остальные рыбаки тоже разъехались, и я опять остался один в лодке посреди Волги. Поднявшийся слабый ветерок шлепал в борт мелкой волной. Чуть поодаль волны сливались в полотнища мелкой яркой чешуи, слепившие мне глаза.

Спешить, в принципе, было некуда: поезд на Москву отходил где-то около четырех дня. Билет я взял заранее и располагал солидным запасом времени. Но рыбацкий азарт уже утих, и следовало начинать потихоньку собираться.

Я вынул тяжелый садок из воды. Больше двух десятков крупных подлещиков и лещей переваливались в сетке и отсвечивали желтоватыми и серебряными красками. Прикинул на глазок: килограммов на пятнадцать потянут! Бедная моя спина!

Но мысль о висящих в теньке на балконе вяленых лещиках примирила меня с грядущими физическими нагрузками.

Пора!.. Да!.. Пора. На обратном пути обязательно заеду на острова, искупаюсь, смывая дремоту с усталых от звёзд и солнца глаз, поваляюсь на песчаном пляже и перекушу остатками бутербродов перед дорогой на базу. И, конечно, надергаю сочной, мокрой крапивы и надежно упакую свой сегодняшний богатый улов, чтобы ни мухи, ни солнце не тронули и не испортили моих замечательных красавцев – волжских лещей!