Чудовищная прогулка

В субботу на рыбалку табу: Мирона надо вести к логопеду, а вечером смысла нет, лучше в воскресенье c раннего утра смотаться. Мирон младший, да к тому же полноценное чудовище, поэтому ходит к логопеду исключительно со мной. А тут ещё и соревнования у Есении – первенство города. Она старшая, уже в спортшколе занимается.

Логопед заболел, а соревнования не денешь никуда. И Сколопендра работает. А если бы и не работала, всё равно мне на соревнования тащиться (она же Сколопендра). К тому же у меня цель была – блеснилку* надо было соорудить. То, что в наличие было, банально слишком. Хоть и служило верой и правдой больше десяти лет, но приелось. Хотел сотворить нечто эдакое. Давно хотел, а сделал только в субботу. Слепил из подручных материалов, которые было нестерпимо жалко выкинуть, и успокоился – самоудовлетворился, не при детях будет сказано.

В воскресенье, кстати, вторая половина тоже работала – опять никуда не убежишь. Была намётка деда с Чудовищами оставить и слинять. Я в свете этого плана в субботу до позднего вечера трудился: все поручения Сколопендры выполнил и сделал даже то, чего она мне не поручала, но могла об этом помыслить, как мне подумалось.

Как оказалось впоследствии, мысли у нас совершенно различны, а дедушку стало жалко. После такого фортеля старого в психушку пришлось бы сдавать – шутка ли, с Чудовищами целый день провести. Вариант, таким образом, самоустранился. Да и снегопад обещали, а дед меня в страховку не вписал. Намеренно или нет, я не знаю, но у него почти вездеход, а я после снегопадов на своей машине никуда проехать не могу.

Пришлось опять вертеться почище Золушки: кормить, собирать, Сколопендру на работу отвозить, потом заезжать в тысячу мест по различным поручениям, которые всплыли на поверхность подобно какашкам и благодаря хвалёной женской логике, которая, в свою очередь, не поддаётся никакому здравомыслию. Ну а в довершении чудовищ в Бор вести – ихние Величества в калужском Бору погулять решили, – по ихнему разумению, «там красиво» должно быть.

А я как могу возражать? Мне блеснилку испытать надо. Возле Бора у меня местечко заветное на местном «море» имеется. Клюёт там неважно, но стабильно, да и не в результате смысл. Главное – тактильность прочувствовать, осязать всю полноту восприятия движений железки, которая малька изображает...

Приехали. Ни на одной из трёх стоянок места нет, машины даже по обочинам рассованы (там, где стоянки нет, да и не было никогда). Все гуляют и на лыжах катаются – там же красиво, причём, судя по ажиотажу, очень, а мы припозднились.

У меня мыслишка подлая наружу вылезла. Подлее, чем «на Море половить». «Знаю, - говорю чудовищам, - где горки офигенские есть…» Чудовища купились сразу же, горки они жуть как любят, правда, в ближайшей округе полноценных горок нет, но кое-куда можно доехать.

На Терепецкую Сколопендра не пускает, говорит, опасная очень, шею можно свернуть. Есть ещё «горнолыжный курорт» на Правом, но там уж точно можно шандарахнуться так, что мало не покажется… А та, про которую я придумал, от Бора недалеко совсем. Это если пешком идти, то далеко, а на машине за десять минут домчали. Правда, знак на дороге запрещающий стоит, но только с одной стороны, да и все там ездят, потому что «за десять минут», а если по правилам – большущий крюк получается.

Сказать по чести, есть там горка или нет, я не знал. Обрывы были точно: карьер это, так что наличие горки предполагалось небезосновательно.

Домчались. Я машину припарковал в сугробе чуть в стороне от забора, который газопроводные вентиля загораживает. На заборе черепа и надписи страшные, поэтому и пришлось в сугроб заезжать.

Обоз укомплектовал, и беда приключилась. Выяснилось, что вовсе не всё равно, кто на стуле, а кто на сундуке поедет. Почему-то всем (кроме меня, конечно) хотелось именно на сундуке, а сундук, к превеликому сожалению, один на двоих чудовищ.

А мне-то всё равно, стул или сундук, я же лошадка «тыгдым-тыгдым», и от этого никуда не денешься. Мозг ещё до этого вынесли, когда по поручениям бегал. Чудовища со мной были. Дома не оставить. Оставишь дома – пиши пропало, до ночи потом погром разгребать будешь…

А тут разборки новоявленные, но мозг уже съеден без остатка. Насилу разрулил. Придумал, что лучше непосредственно в санях сидеть – устойчивее. Мирон более доверчивым оказался и первым успокоился, а Есения на сундуке поехала.

От стоянки до карьера совсем недалеко, метров двести. Я почти со свежими силами состав потащил – меня же не били. А нервные клетки – так теперь говорят, что они восстанавливаются вроде.

Начал размерено и уверенно, вышагивая подобно эстонскому тяжеловесу*. Чем ближе становился карьер, тем больше клонилась в его сторону тропинка. Я перешёл на быстрый шаг, сорвавшись впоследствии на рысь, подобно арабскому скакуну, и вызвав истерический гогот пассажиров. Но мне было не до смеха: сказалось отсутствие жёсткой сцепки и, собственно, тормозов у составных элементов. До бешеного галопа оставалось недалеко, но санки благополучно вынеслись на заснеженный лёд.

Водоём встретил пронизывающим ветром и морозом под десятку. Особой красоты не наблюдалось, да и местность позиционировалась промышленной зоной, согласно плакату, вывешенному возле шлагбаума, перекрывающего комфортный подъезд к воде.

Мы покатили в дальний подветренный угол. Там было комфортно, но горка в виде песчаного слабозаснеженного обрыва оставляла желать лучшего. Чудовища это поняли почти сразу и после нескольких неудачных спусков не нашли ничего лучшего, чем впоследствии делить санки, посчитав, что они имеют различные ездовые характеристики.

Саней, как и положено, было двое, причём совершенно одинаковых. Каждому по штуке – это незыблемый закон. Естественно, чудовищам санки позиционировались как средства катания с горок и небезуспешно для этого применялись. Сэкономив на новомодных тюбингах*, я приобрёл сани, убив даже не двух, а трёх зайцев, потому как, помимо транспортировочных функций, новоявленное приобретение использовалось летом в качестве корыта.

Делёж совершенно одинаковых вещей ввёл меня в лёгкий ступор. Благо я успел продырявить лёд в трёх местах и уже облавливал вторую лунку. Обычной балалайкой* и чёртом* облавливал, потому как блеснилку на крыше автомобиля позабыл…

Вообще, крыша в машине – самое аномальное место. Обыкновенно вещи, оставленные на крыше, растворяются в безызвестности. Но не всегда. Один раз блёсенку на крышу положил, и она, как положено, растворилась: я траву в радиусе двух метров возле машины выщипал, так и не нашёл. Но через год пропажа обнаружилась – оказывается, под рейлингом* застряла. Вот и сейчас надежда на то, что свежеиспечённую снасть не поглотила Чёрная дыра, была, поэтому я особо на этом не акцентировался и обратно стремглав не побежал.

Вместе с отголосками писков и воплей до меня дошли сведения о наличии жизни по другую сторону льда. Минимальная амплитуда и очумелая частота колебаний кивка сбилась, и он зафиксировал осторожное «дрынь-дрынь», отозвавшееся слабенькой надеждой на успех. Следующее проявление активности в подлёдной среде было молниеносно пресечено короткой подсечкой. На льду очутился окунёк с мизинец. Несказанно порадовал не размер, а сам факт поимки.

Я позвал чудовищ, надуманно посулив рыболовное эльдорадо. Разборка потихоньку затихла, и через минуту зачинщики стояли возле меня. Тем временем, клюнул и попался следующий недомерок. Мирон занял моё место на сундуке, вооружившись орудием лова, а Есения побежала к соседней дырке даровать свободу двум нечаянным пленникам.

Немудрено, что, несмотря на кропотливую опеку, у младшего ничего не получалось. Мотыля не было: я же на испытания блеснилки рассчитывал и о естественных насадках совершенно не позаботился, потому, как опыт безнасадочной ловли растянулся на три десятка лет, и они мне попросту были без надобности при любом стечении обстоятельств.

У Чудовищ подобного опыта, а соответственно, и умения не было. Мирон вообще не увлекался подлёдной ловлей и отличился единственный раз, когда мы ловили с пирса уклеек зимними снастями. Есения, помимо нескольких успешных экспериментов с маховой удочкой, прошедшей зимой умудрилась вытащить из-подо льда пескарика, но в этот раз у неё тоже ничего не получилось. Когда я выловил третью сикильдявку, в морозном воздухе повисло: «Как же так? А почему у нас не получается?»

Огляделся – на другой стороне карьера в лёд вдавался мыс с довольно-таки пологим склоном, в котором я и нашёл своё спасение, перетащив туда весь скарб вместе с чудовищами. Дети начали визгливо осваивать непаханые снежные просторы, а я решил проверить, не живёт ли кто в близлежащем тростнике. Опять просверлил три дырки, и снова заработала именно вторая.

На этот раз активность проявилась в виде «тыц». Мелкую дрожь кивка остановили более уверенно, и очутившийся на льду полосатый разбойник оказался на порядок крупнее ранее выловленных экземпляров. Второе «тыц» было подобно первому, принеся за собой такого же окуня.

А вот потом… Потом было настоящее «тыдыщ»: кивок не согнуло буквой «Г», но поклёвка чётко и звонко отдалась через незамысловатую систему «чёрт-флюр*-кивок-хлыст-удильник» в нервные окончания пальцев и ладони, спровоцировав молниеносную инстинктивную подсечку. Приятная тяжесть, повисшая на леске, начала лениво упираться.

Поединок был недолгим. Выловленная рыба вовсе не имела сногсшибательный размер, но являла собой образец вполне приличного для наших безрыбных мест окуня.

Мирону освоенная горка довольно-таки быстро надоела, и он, по обыкновению, пошёл искать приключения, а Есения умудрилась собрать в свои сапоги весь окрестный снег, который благодаря вполне естественным физическим законам стал таять непосредственно в обуви. Пришлось ретироваться. Приключения Мирона закончились, так и не успев как следует начаться, и моя рыбалка, естественно, тоже подошла к своему логическому завершению.

Я оттащил обоз к машине и заметил в придорожном сугробе что-то неестественно чёрное. Остановив взгляд на непонятном объекте, распознал в нём бумажник. Радости не было предела – прогулка явно удалась.

Бережно вытащив из снега ценную находку и обследовав её более детально, я заключил, что этот бумажник совсем недавно являлся вполне законным предметом моей собственности и, по вполне логическому разумению, должен был находиться в моём кармане, но по неведомым причинам валялся в совсем не положенном ему месте. Воодушевление поутихло, но подумав, что было бы гораздо хуже, если бы я этого не нашёл, огорчаться не стал.

Загрузил машину и двинул домой на очередную раздачу, потому что Сколопендра на то и Сколопендра, что не может без раздач – хобби у неё такое. Сначала накапливает, а потом раздаёт, и, что немаловажно, всегда находит, за что, а что именно – это известно всем. Она же рыбалками не увлекается и детей не выгуливает. Должно же быть хоть какое-то увлечение, поэтому я не обижаюсь, что и вам советую.

Примечания:
*блеснилка - удочка для подлёдной ловли рыбы на блесну. В моём случае нечто, сделанное из двух сломанных спиннингов;
*эстонский тяжеловес – порода лошади;
*тюбинг – надувные «сани», а попросту автомобильная камера, обшитая тряпкой;
*балалайка – классическая форма удочки для ловли со льда на лёгкую зимнюю оснастку;
*чёрт – не тот чёрт, что в аду людей на сковородке жарит, а тот, что являет собой металлическую капельку с тремя крючками;
* рейлинг – планка на крыше автомобиля, предназначенная для транспортировки багажа;
*флюр – леска из флюорокарбона. Как материал состоит из соединений фтора и углерода.