Пасмурное утро нехотя расстается с остатками липкой ночной темноты: медленно-медленно горизонт из чернильного превращается в темно-сизый, и на его фоне призрачными, размытыми силуэтами обозначаются черные макушки деревьев. По лесу, стараясь попадать в узкий, прокатанный мотоциклом след, бредут две фигурки – это мы с Настей.
Налобный фонарик слабо светит под ноги, едва дотягиваясь хилым лучом до взбугренной колесами колеи. Помощник из него не ахти какой, видно, садятся батарейки, поэтому убираю фонарик в карман, и дальше мы бредем на ощупь, стараясь не сбиться со стежки. Глаза постепенно привыкают к темноте, а может, это поздний зимний рассвет наконец-то берет свое.
За полтора часа дороги почти развиднелось, но всё равно мы умудрились в последний момент свернуть не туда, и чуть не прошли стороной намеченное озеро. Такое уже случалось однажды, и тоже по моей вине. Да, видно, плохой из меня Сусанин… Или, наоборот, хороший? Благо, что спохватились вовремя, пока дорожка не успела увести далеко. Круто забрав вправо, мы, преодолев по снежной целине метров двести, все же увидели схоронившуюся за редкой стеной высоченных осокорей матовую поверхность белесого льда.
Живцов для жерличной рыбалки на этот раз мы привезли с собой, потому как случалось не раз, что до самого обеда не получалось на месте разжиться мелочевкой, а когда все-таки удавалось наловить плотвичек да густерок, день переваливал за вторую половину, и лучшее время клева было уже позади. Карасики, купленные накануне, плюхали хвостами в ведерке. Смущало лишь, что они крупноваты для местной щуки – таких впору самих на сковородку да в сметану. Но других, увы, в магазине не было.
Едва я взялся выставлять жерлицы, Настя размотала удочку с мормышкой, наживила крючок тройкой мотыля.
- Тебе живец нужен? – крикнула она через минуту, показывая окунишку с указательный палец.
Конечно, нужен! Хоть и колючий, но осенью, помнится, щука брала на окунька даже лучше, чем на плотвичку. Да и не нами подмечено, что местный живец всегда лучше и привлекательней для хищницы, чем привозной.
Мелкие окуньки брали так бойко, что я зарядил ими все наши жерлицы, лишь на трех из них для разнообразия оставив карасей. Среди полосатой мелочи Насте попался окунь вполне достойного размера. Не церемонясь, он прогнул кивок, заглотав широкой пастью щедрую щепоть мотыля. Едва уместившись на Настиной ладони, горбач растопырил колючки и зло косил на нас желтоватым глазом.
Но после него мормышку снова стала атаковать ненасытная мелюзга, которая безнаказанно срывала мотыля. Живцы нам были уже не нужны, поэтому Настя ушла к противоположному обрывистому берегу, где глубина была под два метра, и там, едва опустив снасть в лунку, выбросила на лед хорошего окуня. Затем еще одного, и еще. Видя такое дело, я рванул на помощь супруге и занял лунку в двух метрах от нее.
Дело у нас пошло: полосатые радовали своими поклевками, дугой выгибая кивок при хватках и тугими толчками ходя на снасти, заставляли волноваться за судьбу тонкой лески.
Ловили мы совсем рядом, но у Насти поклевки были в два раза чаще и случались в основном у дна, а вот у меня окуни брали в самой верхней точке проводки, почти под самой кромкой льда, будто боясь, что соблазнительно скачущая перед их носом букашка сейчас сбежит. Очень много поклевок было на опускании снасти, когда наживленная мотылем мормышка не успевала коснуться дна.
Интересно было и то, что в отличие от пологого противоположного берега с остатками травы на дне, где ловились лишь мелкие окуньки, годные на живца, здесь, на глубине под обрывистым берегом, брал только средний и крупный окунь, да изредка проскакивала плотва, а мелочи не было вообще. Ну да мы и не очень-то об этом горевали!
Жерлицы в этот день почему-то молчали, если не считать нескольких самострелов, когда ретивые окунята умудрялись прокрутить катушку. И еще одну «поклевку» сотворила ворона, которая очень долго терлась около дальних от нас жерлиц, надеясь, видимо, разжиться рыбешкой, и в итоге не нашла ничего лучше, как ковырнуть клювом красный тряпичный флажок. Когда он с металлическим щелчком распрямляющейся пружины поднялся вверх, ворона заполошно закаркала, боком отскочила от снасти и взлетела на ближайший осокорь. И уже оттуда стала кричать дурным голосом. Вредная птица! Или просто очень голодная…
А окунь в этот день был просто в ударе. После обеда клев его не прекратился, просто стал немного размереннее, и появились паузы между поклевками, которые до обеда следовали одна за другой, и если прекращались, то нужно было всего лишь перейти на соседнюю лунку вслед за сместившейся стаей.
На одной из лунок во время такого затишья у меня вдруг резко прогнулся кивок, и рука от неожиданности подалась к лунке. Но тяжесть на снасти была не долгой, и уже через две секунды я рассматривал осиротевший обрывок лески с характерными отметинами острых зубов. Ну, здравствуй, щука! Мы тебя, значит, живцом соблазнить пытаемся, а тебе сегодня больше мотыль по душе!.. Пришлось перевязывать мормышку.
Иногда в перерывах клева окуня на тех же лунках начинала ловиться плотва, но минут через пятнадцать-двадцать снова появлялся окунь и прогонял «красноглазку» с кормного места. Несколько пойманных плотвиц, что помельче размером, мы насадили на крючки жерлиц, заменив ими окуньков, и благодаря этому без щуки не остались.
Поклева произошла почти в два часа дня. Флажок первой заметила супруга и, подойдя к сработавшей снасти, увидела, что катушка раскручивается в быстром темпе. Со своего места я наблюдал, как супруга с трудом выбирала леску, а потом показала выброшенную на лед хищницу. Щука взяла живца взаглот, острый тройничок сидел в глубине пасти, и поэтому шансов уйти у хищницы практически не было.
Когда щука уже была на льду, с нее отвалились три мелких пиявки. Значит, сегодня и, скорее всего, в предыдущие дни тоже, пятнистая хищница была не активна. Минут через двадцать у нас случилась еще одна поклевка на жерлицу, и тоже на плотвицу, но она оказалась крупновата, и щука не сумела ее заглотать, лишь немного помяла зубами.
…Зимний день короток, особенно в пасмурную погоду, и в хороший клев всегда бывает жаль, что он закончился так быстро. Собрав снасти, с потяжелевшей поклажей за плечами выбрались мы на знакомую лесную дорогу, и отсюда, с высокого берега, оглянулись на ледовую гладь со следами наших лунок, прощаясь с озером, оказавшимся щедрым на окуневый улов, и надеясь вернуться сюда снова...
.
