Если вам вдруг пришла шальная мысль: а не махнуть ли на выходные на Север – не отмахивайтесь сразу (хотя даже из нашего северного Питера до заполярных мест, если выбираться на выходные, то только самолетом). Есть и рядом с Питером настоящие северные места, и для автомобильного путешествия можно ограничиться картой Ленобласти и Карелии и проложить маршрут к нашему ближнему Северу – к Онежскому озеру и Петрозаводску.
1. Вознесенье
Самая северная и самая дальняя от Питера часть Ленобласти – Подпорожский район – место удивительное, пока не раскрученное, не топтаное и таким образом сохраненное в своей практически первозданной красоте. Особенно тот его уголок, где река Свирь вытекает из Онежского озера. Поселок с поэтичным названием Вознесенье в истоке Свири и был намечен нами как первый пункт остановки, ночевки и рыбалки.
Подъём в пять утра, сборы, встреча на Кольцевой на съезде на Мурманское шоссе и первая точка на навигаторе: Вознесенье – 350 километров. Поездку мы запланировали на будние дни, поэтому трасса была относительно пуста, традиционные дачники обычно выбираются к своим шести соткам по субботам, а грузовых на магистрали «Кола» попалось немного, и большинство их мы легко «сделали» в начале пути, пока дорога была двухполосной и отделена от встречки лесополосой. Впрочем, счастье длилось недолго: за Кировском, точнее, в Синявино, нормальная дорога закончилась, и далее побежал обычный российский тракт – федеральная дорога из двух полос. Чему удивляться, у нас и между столицами местами до сих пор двухполоска!
Из дорожных впечатлений. Первое, что бросается в глаза – зарастающие бурьяном, борщевиком, кустами и мелколесьем поля. Редко-редко на протяжении первых ста километров увидишь распаханное или засеянное поле. Небольшие участки капусты, клинья картофеля, а в основном – залежные земли, стоящие долгие годы как бы под парами. Очевидно, у всех этих участков есть хозяева, только вот обрабатывать землю, что-то возделывать на ней, нынче, похоже, невыгодно и нерентабельно. Да, правда, попалось по дороге стадо коров – и это было как чудо! О, в России ещё осталось животноводство!
Чем дальше вглубь Ленинградской области, тем чище обочины, светлее лес. Смена ландшафта: привычный смешанный лес чередуется с низкорослой карельской растительностью, каменными россыпями, болотистыми мелколесными равнинами. Первый запах Севера настигает вас за Подпорожьем – ещё ни видно озера, но на подъемах, на холмах уже чувствуется веяние онежского бриза пополам с ароматом вековых таёжных лесов.
Сердце замирает, сейчас вот-вот откроется эта бесконечная равнина Онеги, сливающаяся с небом в невидимой, незаметной черте горизонта! Но… последние километры до встречи с чудом омрачает совершенно убитая дорога, по которой приходится плестись со скоростью 30 километров в час. Хотя это малая жертва для тех, кто стремится попасть в этот уютный северный уголок Ленинградской области прямо на стыке с Вологодчиной и Карелией.
Итак, в 10 утра мы въехали в Вознесенье. Довольно ухоженный поселок раскинулся по обоим берегам Свири от самого Онежского озера на несколько километров ниже по течению реки. До войны в 1939 году здесь жило больше семи тысяч человек. После освобождения в 1944 году здесь оставалось менее 900 человек. Сейчас вознесенцев чуть более 2.5 тысяч.
Село с историей, оно старше Петербурга как минимум на два столетия, если считать от существовавшего на правом берегу в XVI веке Вознесенского монастыря, давшее нынешнее название поселку. А называли это место в разное время и Намойными Песками, и Устьем, и Вознесенской Пристанью. В 1885 году здесь на 500 жителей были церковь, две часовни, почтовая станция, 30 лавок и аж шесть трактиров! Церковь в Вознесенье стоит (конечно же, Вознесенская), но это уже явный новодел и, к сожалению, не лучшего качества. Стены от фундамента до куполов пошли трещинами, внутрь попасть не удалось, службы в это утро не было, поэтому узнать, насколько серьезная беда – сквозные это трещины или лишь штукатурка – не представилось возможности.
Традиции торговли славно продолжаются и сегодня. Трактиров, правда, обнаружить не успели, но не менее трех десятков лавок – магазинчиков с «романтическими» названиями «Людмила», «Надежда», «Светлана» и т. п. - «украшают» Вознесенье. В каждом из этих сельпо представлен весь возможный ассортимент товаров: от продуктов до велосипедов и рыболовных снастей и наживки. Последние пользуются неизменным успехом, сюда приезжают порыбачить не только из Питера и Ленобласти, но и из более дальних уголков страны.
В одной из лавок мы счастливо затарились солнцезащитными очками (контрафактным «Рейбен» по 200 рублей за пару!), потому что на глади озера в солнечный день, как в горах на снегу, не усидеть без очков. А также прикупили по магнитику с видами местных достопримечательностей. На одном из сувениров – фотография необычного монумента Ленину, куда мы и отправились скоротать время до парома, который должен был нас переправить на другой берег Свири.
На проплешине меж деревьев, некогда бывшей сквером, среди травы по пояс мы и обнаружили памятник вождю пролетариата. Это, наверное, самый необычный монумент Ленину, который мне доводилось видеть: бюст Ильича стоял на постаменте, фундамент которого был сложен из сваренных из железа книг трехтомника «Капитала» К. Маркса, сверху высились тома Ленина – почему-то только с 46 по 50-й из полного собрания (предполагалось, наверное, что будут все 50 томов, но бюджета на строительство этой пирамиды не хватило). А с двух сторон этот постамент подпирали две доныне неизвестные книги Ленина под одинаковым названием «Законы Союзов молодежи».
Обследовав облезшие надписи на этих «книгах», удалось установить, что новые ленинские работы появились из-за политической неграмотности местных реставраторов и полного равнодушия местных коммунистов – сохранились только первые буквы, и таким образом, очевидно, общеизвестное произведение Ильича «Задачи союзов молодежи» было «кощунственно» переименовано в «Законы»!
Ох уж эти «Задачи», сколько раз мне пришлось во время учебы в «бурсе» конспектировать их по разным предметам! До сих пор помню споры с нашим профессором Рэмом Яковлевичем Логиновым на семинарах по марксистско-ленинской философии (да и на марксистко-ленинской этике) об универсальности морали, о нравственном императиве Канта и речи Ленина на 3-м Всероссийском съезде РКСМ («Задачи Союзов молодежи») о том, «существует ли коммунистическая мораль, существует ли коммунистическая нравственность?»
Ну вот по случаю пара цитат Ленина: «В каком смысле отрицаем мы мораль, отрицаем нравственность? Всякую такую нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов рабочих и крестьян в интересах помещиков и капиталистов... Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата». Профессор Логинов был не только полковником, но и настоящим философом – право выбора между Кантом и Лениным он, тем не менее, оставлял за нами!
А местной организации КПРФ, если она есть в Вознесенье, хочется пожелать внимательнее относиться к наследию своего вождя и учителя и, наконец, уж исправить это «надругательство» над классиком!
…Ну а тем временем к нашему берегу Свири причалил паром, который связывает нитку старого Петрозаводского тракта, идущего вдоль Онежского озера. Он ходит каждый час, на борт принимает больше двух десятков автобусов и легковых машин и не меньше сотни пеших жителей, желающих перебраться на другой берег Вознесенья. Несколько современных коттеджей на той стороне – место, где мы наметили остановиться порыбачить и переночевать – база отдыха и рыбалки «Якорная».
2. Рыбалка. Лосось, кумжа, черныш и даже палия!
Если вам повезет, то на «Якорной» вы встретите настоящего викинга. Правда, без шлема, лука и копья, но огромного, почти двухметрового роста рыжебородого и с виду сурового мужчину в широких турецких штанах. Это Леонид, хозяин базы. По образованию – морской офицер, по призванию и нынешнему роду занятий – предприниматель и строитель, в миру – заядлый путешественник, охотник и рыбак. Бóльшую часть года, по его признанию, он старается проводить здесь, на Онеге, что-то постоянно строит, пристраивает, ремонтирует, поддерживая своё непростое хозяйство, совершенствуя, облагораживая свой уголок на Свири, встречает друзей и знакомых, принимает гостей, теперь уже, кстати, со всего мира.
У построенного им стометрового пирса этим летом швартовались яхты путешественников из Швеции, Финляндии, Норвегии, да и россиян, совершающих рейды от Волги на Балтику и обратно! На «Якорной» не стыдно принять любых гостей: уютные новые современные деревянные дома с несколькими спальнями, кухней, ванными комнатами, русская и финская бани с открытым круглогодичным подогреваемым бассейном, зона барбекю с мангалами, коптильнями для рыбы и мяса, есть даже детский городок, если вы приехали с детьми. И, кстати, всё это по вполне гуманным ценам!
Устроившись в коттедже с отличным видом на гладь Онежского озера, мы тут же пожалели, что не запланировали остановку здесь хотя бы на несколько дней. Тишина, умиротворение, просто сказочная красота этого удивительного уголка природы, где исток реки – не родник и ручей, а огромный полноводный поток, переливающий онежские воды в Ладогу – чарует и завораживает, манит поскорее размотать удочку и забросить с пирса в реку! Когда-то именно в этих местах, по преданию, стоял Вознесенский монастырь, и очень даже можно понять монахов, решивших построить свои скиты в столь благодатном и необыкновенно потрясающем месте!
Чего стоила постройка «Якорной», можно только предполагать, но чтобы только отсыпать болотистую низину до уровня выше подтопления, Леонид, по его признанию, завез не менее тысячи машин песка и грунта. Местные вознесенцы, доселе обходившие это место стороной, в затею что-то здесь построить не верили, смотрели на предпринимателя из Питера с сочувствием и недоумением: «вот и у нас, дескать, Петр нашелся, решил возвести город на болоте»! Зато теперь все местные рыбаки с удовольствием пользуются построенным им пирсом и слипом – спуском судов на воду, к которым можно свободно подъехать по отличной дорожке, проложенной через базу.
Увидев нас с поплавковыми удочками, Леонид предложил отложить это занятие на вечернюю зорьку и пригласил нас прокатиться по Онеге, попробовать троллинговую рыбалку! Что такое троллинг, я видел до этого лишь по телевизору на «Дискавери», где профи ловили парусника, да ещё в «Диалогах о рыбалке».
На восьмиметровый катер «Уралъ» мы погрузили снасти, и 250-тисильный мотор вскоре вывел нас на глиссер на штилевом Онежском озере. Площадью почти десять тысяч квадратных километров, «Онего-батюшко» - третье по размеру озеро России. Вверх на север расположились знаменитые Кижи, на скалистых берегах можно найти петроглифы – древние наскальные рисунки из творчества первобытного человека. По берегам сохранились и памятники древнерусского зодчества – деревянные скиты, часовни и церквушки XVI-XVII веков, которые мы наметили посмотреть в этом путешествии.
Спустя минут сорок, когда родной берег, откуда мы отчалили, превратился в тоненькую струнку между озером и небом, катер замедлил ход, и мы приступили к спуску снастей. Вокруг расстилались фантастические виды бесконечной озерной глади и неба, отражающегося в воде, и неуловимая, едва различимая полоска горизонта уже не делила этот мир, а, наоборот, даже как будто оторвала нас от земли, и катер наш, потеряв силу притяжения, казалось, плыл уже не по зеркалу воды, а петлял между облаками!
Процедура подготовки к троллингу – это само по себе какое-то действо сродни таинству или шаманству. На тихом ходу по обоим бортам катера сначала спускаем на воду планеры – кораблики из пенопласта на шнуре, бывалые онежские рыбаки называют их еще «катюшами», они скользят на расстоянии 30-40 метров от катера параллельным курсом слева и справа. Это позволяет нам расставить несколько спиннингов и не запутать снасти.
Дальше навешивание наживки. Два огромных ящика с воблерами и блеснами делали выбор почти невозможным, но наш капитан подсказывал, какую наживку и куда цеплять. Разноцветные джиг-головки и воблеры Леонид покупает у известного питерского мастера-кустаря, говорит, что рыба на них реагирует совершенно не так, как на заводские. Сейчас проверим!
Особая процедура – дальность заброса, точнее, спуска снасти на воду. На каждой катушке стоит счетчик в метрах, первыми спускаем самые дальние крайние спиннинги. Вешаем тисочки – клипсу, которая зажимает леску, надеваем на шнур планера и, спустив леску с клипсой почти до самой «катюши», притормаживаем катушку и вставляем удилище в стакан-держатель. Первый готов! Далее по той же схеме с шагом в три-пять метров спускаем снасти по левому и правому борту. Такая расстановка позволяет снастям не перепутаться при движении, и полная расстановка напоминает грабли из лесок, которые тянутся за катером.
Все спиннинги установить не успели: на одном из первых установленных спиннингов затрещал тормоз катушки, удилище выгнулось, и леска сорвалась с тисочков клипсы, встала ровно в кильватер катера. Выдергиваем спиннинг из стакана, подсечка, и начинается борьба с неведомым соперником. Вес добычи увеличивается за счет хода катера, и кажется, что на крючке у тебя уже не рыба, а минимум крокодил, упирающийся всеми четырьмя лапами и хвостом в дно!
Сердце тревожно и учащенно стучит в такт катушке, поднимаю удилище, вываживая добычу, на опускании плавно подкручиваю леску, затем вновь вверх, наматываю ещё несколько витков, повторяю и повторяю движение – эта процедура, кажется, длится бесконечно долго, выматывая нервы и терпение. Первую рыбу на первом своем троллинге никак нельзя упустить, не переживешь же потом! Тяну рыбу и не верю – нет, это не со мной, это сон! Вот так просто закинул спиннинг, и через пять минут удилище в дугу, а в руках сладкая дрожь сопротивляющейся рыбы, и ты уже не загнанный житель городских трущоб, а хэмингуэевский Сантьяго, молящийся всем богам, чтобы помогли одолеть в этой борьбе. Здесь, конечно, всё не так трудно, не рыба тянет лодку, а скорее наоборот, и, конечно, она не такая огромная, и я не один…
Но вот, наконец, в прозрачнейшей, словно родниковой, онежской воде из глубины мелькнуло на конце лески что-то крепкое и большое. Всё, сейчас только не торопиться и не суетиться! Увожу леску с рыбой из-под мотора под правый борт, мой коллега с подсаком уже пристраивается на корме, и мне остается сделать всего несколько оборотов катушки, чтобы вывести рыбу поближе к борту. Это самые тревожные секунды: ты уже видишь рыбу, кажется, что она уже твоя, вот, совсем рукой подать, но именно в эти секунды самое главное не поспешить, не дергаться и не суетиться!
Катушка совсем замедляет ход и останавливается, рыба на крючке идет параллельно борту со скоростью катера, мой коллега осторожно подводит сетку со стороны хвоста. Леонид только что проинструктировал его, что нельзя заводить сачок с головы, чтобы не испугать рыбу, она может резко дернуться и соскочить. Итак, подсак в воде, прямо за хвостом, и мне только остается опустить удилище ниже, заведя рыбу в сачок. Есть!
- Лосось! Настоящий онежский, конопатый! – поздравляет меня Леонид.
Сердце колотится, это мой первый в жизни лосось – серебристый красавец с черным отливом в мелкую точечку. Сильный зверюга! С немалым трудом осторожно удерживая упругое тело, аккуратно снимаю рыжевато-красный воблер и взвешиваю трофей. Почти три килограмма – просто фантастика! В свое время попадалась мне рыба и больших размеров, и судаки, и щуки, и сомы, но не припомню, чтобы так трудно давалось вываживание, может, потому, что к скорости рыбы прибавлялась скорость катера, но, скорее всего, просто из-за природной мощи лосося.
Мы спешим, нужно ещё сделать фото на память и отправить красавца домой, в Онегу, пока не задохнулся на воздухе. Свешиваюсь с транца, немного сожаления: повторится ли когда-нибудь это ощущение, адреналин от волнения зашкаливает, и всё… опускаю в воду хвост, морду, рывок в руках, секунда, и красавец уходит в глубину озера. Вау! Но сожалеть некогда!
Следом срабатывает ещё один сигнал. Подсечка, удилище приятно выгнулось, и началась работа. Мой напарник, Игорь, борется с рыбой, радостно комментируя каждое свое действие. Тетива лески гуляет галсами за кормой, рыба сопротивляется, но с каждым подъёмом удилища и подмоткой катушки на опускании она всё ближе к катеру. «Давай, давай подсак!» - кричит в запале мой друг, хотя я давно уже наготове, рядом, у него за спиной с сачком, готов подсобить. Но вдруг сзади раздается треск тормоза катушки, и с клипсы шнура планера срывается леска: что-то село на крючок! Леонид приходит на помощь, перехватывая у меня подсак, а я хватаю удилище и подсекаю!
Теперь спокойно, главное не запутать две снасти, идущие ровно в кильватере катера. Разводим по бортам, я не спеша подкручиваю катушку, ожидая, пока Игорь не выведет свою рыбу к борту, слежу одним глазом за тем, как вываживают очередной трофей, и ощущаю опасные рывки на своем удилище! Надо бы отпустить немного, утомить добычу борьбой, ослабить тягу, поэтому чуть отпускаю тормоз катушки. Её треск заставляет Леонида обернуться (не схватило ли еще что-то, но я показываю, что это у меня и всё под контролем), леска разматывается немного, и вновь начинается бой!
Я представляю, сколько нервов и сил требуется, чтобы поднять из глубины океана дикого тунца или парусника, если даже борьба с рыбой в несколько килограммов заставляет напрягать все мышцы и эмоции! Игорь справился – Леонид кладет на палубу подсак с красновато-серебристой рыбиной и комментирует: «Это, ребята, кумжа, из семейства лососевых, редкая добыча!» Игорь фиксирует добычу на фото, целует трофей в морду и осторожно спускает на воду: «Плыви, красавица!»
Теперь всё внимание к моему борту. Я уже подвел снасть достаточно близко к катеру, сейчас только согласовать скорость и больше не дергать рыбу ни удилищем, ни катушкой. Гладь озера рядом с бортом на глубине не более 30 сантиметров рассекает серебристое чудо с ярко-рыжей приманкой перед носом. Через несколько секунд я опускаю удилище, и хвост оказывается в сетке подсачника. Есть трофей! «Черныш!» - подводит итог Леонид. Чернышами называют молодых лососей из-за их серебристо-черного цвета, наш был чуть более килограмма весом и действительно чернявый.
Ловить лосося на Онежском разрешили после того, как на протяжении многих лет озеро зарыбливали молодью и строго запрещали промышленный лов. Только недавно стали выдавать лицензии на любительский лов, строго ограничив время вылова и вес рыбы – не менее 4.5 килограммов. Дело в том, что до нерестового возраста рыба растет несколько лет, и если нарушать эти правила, онежский лосось вновь попадет в Красную книгу и станет большой редкостью. Поэтому по рыбацкому правилу мы отпускаем пойманное в озеро, чтобы лососи росли, плодились и размножались.
И совсем уж удивительную рыбу удалось поймать нам в этот день – палию! Это реликтовый лосось, стопроцентно краснокнижная рыба с зубами почти как у пираньи, да и всем видом чем-то она напоминает эту амазонскую родственницу. Особо бережно мы её сняли с крючка и отправили на свободу.
Не более чем за два часа рыбалки нам довелось подержать в руках трех разных представителей лососевых Онеги! Просто жутко сожалел, что не взял с собой профессиональную камеру, чтобы запечатлеть столь потрясающее действо, как троллинг лосося, замечательный фильм можно было сделать на таком богатом и смачном материале!
Ну а без ухи мы всё же не остались, и, под конец нашего приключения перебравшись с озера в Свирь, на реке мы поймали то, за чем и собирались сегодня – судаков и щуку почти трофейного веса.
Вернувшись на «Якорную», пока местные мастера варили уху, мы с приятелем вышли на пирс половить плотву. На поплавковую удочку не особо получалось: смеркалось, да и волна мешала следить за поплавком, далеко не забросишь, а под пирсом, все больше мелочь клевала. Видя наши мучения, Леонид принес фидерные удочки и подкормку и дело пошло веселей.
Ловля на фидер – это особое удовольствие, как говорят, умение, отличающее любителя от профессионала. В моем детстве такого счастья не было, ловили на обычные закидушки, но техника ловли, в общем, немного похожая (только в фидере вместо груза из свинчатки используется тяжелая решетчатая кормушка, в которую перед каждым забросом нужно набивать подкормку). Мы подкормку не готовили, а взяли готовую, магазинную, и дело пошло! Сначала клевала крупная онежская плотва, а затем пошел и лещ! Причем его я в азарте вытаскивал на высокий пирс уже так же, как и плотву, без подсака, немало рискуя потерять добычу. Но в запале этой рыбалки было уже не до перестраховок! Только крайняя темнота да неоднократные настойчивые приглашения к ухе заставили нас оставить это потрясающее занятие!
Заканчивали мы этот удивительно насыщенный событиями день в русской бане, с веничками, с зеленым чаем и морсом, ночным купанием под звездно-снежным небом в теплом подсвеченном бассейне, и я себя жутко корил за проявленное накануне малодушие, когда чуть не отказался от этой дивной поездки из-за такой ерунды, как расстояние в 350 километров! Да, если бы я мог предвидеть столь славный отдых и необыкновенную рыбалку, я бы махнул сюда и за 1300 километров!
Утром нас разбудили ленивые крики чаек, неторопливо кружащихся над гладью реки и огромного оранжевого зеркала Онеги, подсвеченного рыжими лучами восходящего из-за горизонта солнца. Величественно выплывал из Онежского озера в Свирь огромный бело-розовый пароход, курсирующий между Питером и Москвой.
Большая стая лебедей, что поселилась ночью рядом с «Якорной» и нежилась на мелководье у берега, в этом утреннем свете больше напоминала фламинго. Окрест благоухала такая удивительная нега, покой и благодать, что просто расхотелось куда-то ехать, и мысль о возвращении в цивилизацию, где вечно все куда-то торопятся, спешат, дергаются, в мир поглощающего тебя Интернета и лживого телевидения, в суету транспортных коллапсов и пробок показалась несуразной, чужой, не своей.
И примирило нас с мыслью о неизбежности расставания с этим благословенным уголком русского ближнего Севера только твердое решение приехать сюда ещё и ещё! Трудно остаться равнодушным, побывав в этой необыкновенной красоте, не влюбиться эти места, не остаться здесь навсегда, попросив политического убежища.
3. Ближние «Кижи»
Итак, пришло время продолжения нашего путешествия по ближнему Северу. Расставались мы с Леонидом, командором «Якорной», теперь уже большими друзьями, взяв с него слово офицера, что когда-нибудь он повторит для нас этот замечательный день! Мы сидели в хозяйском доме, куда Леонид пригласил нас на прощальную чашечку крепчайшего кофе, и в толстом, грубой вязки, свитере, с сигариллой в зубах, он уже не казался суровым викингом, а больше походил на философа и писателя Хэмингуэя, нашедшего себя здесь, в этом блаженном добровольном затворничестве.
Напоследок он рассказал нам байку о том, как компания ребят недавно приехала на «Якорную», на несколько дней они сняли коттедж и ни разу не вышли за три дня из дома дальше террасы! А потом благодарили: у вас так красиво, такие виды, мы так здорово отдохнули! «А вы говорите – рыбалка»!
Ну а нам ещё предстояло посмотреть Засвирье – малонаселенный уголок Ленинградской области по Петрозаводскому тракту, этакий треугольник между Онежским озером, рекой Свирью и непроходимыми болотами на границе с Карелией, где, по рассказам Леонида, до сих пор сохранились деревянные постройки допетровской эпохи.
В шести километрах от Вознесенья – первая остановка. Деревня Красный Бор на берегу Свири ничем особенно не примечательна, хотя поселение с историей. До революции она называлась Княжий Бор, или Княжбор, и украшением её была сельская церковь Святого Фомы, рубленная по старому архангельскому стилю аж в 1873 году.
Четырехстенная колокольня с высоким куполом на столбах соединяется коридором с основным приделом храма под четырехскатным куполом с пятиглавым украшением и отдельно пристроенной полукруглой алтарной частью. Церковь неплохо сохранилась, но некоторые её части – алтарь и крышу – похоже, пришлось воссоздавать заново. На объекте идет неспешная реставрация, жаль только, что нигде не написано, кто занимается её восстановлением, куда обратиться возможным жертвователям. Служба здесь пока не ведется, строители, похоже, бывают только наездами. Ничего не смогли рассказать нам и местные жители, зато предложили купить свежих щучек: «Только что из Свири»!
Население Красного Бора за последние пятнадцать лет, кстати, как-то резко сократилось более чем втрое – с 700 человек до 206. При том, что места здесь, на берегу реки, просто необыкновенно рыбные, и леса прямо за порогом чудные, богатые зверем, грибами и ягодой…
Следующая намеченная нами остановка – село Щелейки, в 16 километрах от Вознесенья. Некогда жили здесь чудь, вепсы, русские. Деревня, упоминание о которой датируется 1496 годом, расположилась на высоком берегу Онежского озера, и это её церковь мы заприметили на рыбалке с катера, и тогда же решили посмотреть её поближе. Храм в честь Дмитрия Мироточивого – XVIII века, на сто лет старше церкви Фомы в Красном Бору.
Здесь тоже идет реставрация, судя по новой дощатой крыше над храмом и начисто разобранному коридору, некогда объединявшему в единое пространство колокольню и храм. Колокольня с шатровой крышей, кстати, неплохо сохранилась, а вот уникальную крышу с небольшим восьмериком и четырьмя бочками сверху, увенчанную пятью главками, разобрали, так же, как и необычное крыльцо и трапезную. Всё это восстанавливают практически заново. Подобной церкви нет даже в знаменитых Кижах! Сожалеем, что не удалось вживую посмотреть то, что видели на старых дореставрационных фотографиях. Но есть повод приехать сюда после окончания работ. Только вот когда они завершатся, осталось загадкой. Рабочих мы и здесь не застали, а из местных попались на глаза лишь две коровы. Кстати, и здесь, в этом прекрасном онежском уголке, беда с демографией. Осталось всего лишь 46 жителей, как гласит последняя предвыборная перепись.
Ну а самое сладкое нас ждало на закуску! Почти на границе с Карелией расположилась деревенька Гимрека. Гим (Хим) в переводе с вепсского – родная, Химдоги у вепсов – родная река. Первое упоминание – 1496 год, деревня была приписана к Антоньеву монастырю. Здесь находится, наверное, одна из самых древних деревянных церквей Ленинградской области – знаменитый «Ансамбль Гиморецкого погоста».
В стороне от Петрозаводского тракта, да и самого села, на безлюдном взгорье высится среди лугов и лесов, словно парит над землей, огромный деревянный храм! Мимо заброшенных покосившихся домов и разрушенных изгородей, мимо лугов, заросших бурьяном, цветами и разнотравьем, полевая дорога петляет, огибая холмы, и приводит нас к рубленному из бревен невысокому вросшему наполовину в землю забору, крытому двускатной дощатой крышей, поросшей мхом веков – древнему ограждению старого погоста с церковью и колокольней посредине.
Для общей полноты картины не хватало только старого черного ворона, сидящего на могильном кресте! Тишина, и вокруг ни души! Замерев в восторге, некоторое время стоим недвижимо, пытаясь разом охватить взглядом всю величественную простоту этого необыкновенного творения рук человеческих, кружева деревянных узоров, ладные ровные углы сруба, сложенного без единого гвоздя, крытые дощатой «черепицей» купола с крестами.
Вписанные в терем резные деревянные решетчатые ворота ограды закрыты на щеколду, мы свободно входим на территорию. Памятник архитектуры XYII века «Ансамбль Гиморецкого погоста» охраняется только государством, как гласит потертая табличка при входе!
Церковь Рождества Богородицы – главная часть этого ансамбля – построена аж в 1650 году, когда Санкт-Петербурга не было ещё даже в мечтах Петра, потому как он тогда ещё и не родился на свет!
Чудо, что этот храм почти ветхозаветной древности, к тому же сделанный из уязвимого для времени и местного климата материала, просто стоит. Но он ещё и прекрасно сохранился практически в своем первородном величии и красоте, пережив несколько войн, революцию, финскую оккупацию во Вторую мировую войну!
Часа два мы бродили по погосту, непрерывно клацая затворами фотоаппаратов, открывая все новые и новые удивительные уголки этого необыкновенного памятника деревянного зодчества. Просто казалось престранным, что здесь нет толп туристов, что рядом не расположилась стоянка экскурсионных автобусов и всей сопутствующей инфраструктуры… Кстати, иконы из иконостаса гимерецкого Богородицкого собора сейчас представлены в Русском музее!
…Вернувшись на тракт, мы заглянули в местную лавку. Явно заскучавшая в отсутствие посетителей продавщица охотно поделилась с нами всеми местными новостями, рассказала, что летом в Гимреке и окрестных деревнях собирается много народу, человек триста! А так местных осталось меньше сотни человек. «К нам тут из Кижей приезжали, хотели нашу церковь разобрать и к себе на остров вывезти! Так тут все оставшиеся бабки с печек послазили да взбунтовались, вышли с клюками да погнали этих умников! Через наши трупы, говорят, вы её отсюда заберете!»
Был я этим летом и в Кижах. Первый раз в жизни. И скажу, что не впечатлили меня собранные там памятники древнего русского деревянного зодчества. Не мог понять, почему. И вот только побывав на Гиморецком погосте, в Красном Бору, в Щелейках, разобрался, в чем дело. Вырванные из своей привычной среды, с погостов и сельских взгорков, из окружения изб и привычной деревенской жизни, стояли в Кижах эти церквушки, избы, кузни в чистом поле уже не как органичная часть сельского пейзажа, а словно живой вырванный зуб, вставленный в искусственный съемный протез.
Здесь, в этом отдаленном уголке Ленинградской области, можно устроить свои «Кижи», вернув к жизни не только эти древние церкви, но и восстановив быт местных вепсских и русских поселений, фундаменты которых, а кое-где и сохранившиеся избы ещё окружают старые погосты. А ещё в Подпорожье, в селе Родионово, на другом берегу реки каким-то чудом сохранилась церковь XV века – храм святого великомученика Георгия Юксовского! В следующий раз попробую добраться и до неё.
Вкупе с уникальными природными красотами, прибрежными скалами и грядами габбро-диабазов это место может стать настоящим национальным парком. По-моему, неплохая идея? Поделюсь с Леонидом. Его база может быть началом этого удивительного маршрута для путешественников по ближнему русскому Северу.
Сергей Гуляев
Фото автора
