Поделюсь своими впечатлениями о поездке на рыбалку в Ненецкий автономный округ. В 2010 году у меня появилась возможность побывать на рыбалке в заполярной тундре Ненецкого АО. Артель местных рыбаков и охотников в начале июня, после ледохода, поднимались в верховья реки Колвы, в один из её притоков под названием Юньяха, для того, чтобы построить новую охотничью избушку (балок) из материалов, завезённых зимой на снегоходах.
Беря меня с собой, они предупредили, что заниматься мной им будет некогда, и если я готов автономно «бегать» по тундре, удовлетворяя свой интерес к рыбалке, могут взять «на хвоста». Шанс подняться в верховья на расстояние более ста километров от последнего очага цивилизации, в дикую тундру, я упустить не мог, и с превеликим удовольствием согласился.
Нужно сказать, что добраться до посёлка Хорей-Вер, откуда мы должны были стартовать в верховья, можно либо «кукурузником» из Нарьян-Мара, либо пройдя порядка 70км на моторной лодке по реке Колва от последнего населённого пункта, терминала «Харьяга».
Начало июня - время большой воды, и по реке до посёлка можно подняться на моторке. Через пару-тройку недель вода упадёт, оголятся перекаты, и рекой до посёлка будет не добраться. Мною был выбран второй маршрут, так как поставив на самолёт в это время года был риск просидеть где-нибудь в ожидании лётной погоды неопределённое время. Итак, поехали…
Из СПб я самолётом добрался до Сыктывкара, откуда поездом за сутки доехал до Усинска. Железная дорога в Усинск идёт с юга на север, и по пути в это время года невольно совершаешь путешествие из лета сначала в весну, а потом чуть ли не в зиму. Природа на глазах изменяется, растения становятся ниже, листва скуднее, и в какой-то момент, взглянув в окно, понимаешь, что ты уже катишь по болотистой тундре.
Из Усинска до Харьяги можно доехать по дороге ужасного качества, протяженностью около 100км, сложенной поверх вечной мерзлоты из бетонных плит. Дорога построена для обслуживания добывающих нефть скважин и нефтеперегонных станций. По пути следования дорога пересекает полярный круг. Ехал я на ГАЗовской «вахтовке» эти 100км шесть часов...
В Харьяге нас встречал Сергей на видавшей виды «Казанке», с не менее уставшим мотором. Пользуясь подъёмом паводковых вод, по реке на баржах перевозят технику, не успевшую уехать по зимнику.
Погода не радовала, температура была около нуля, шел моросящий дождь. Закутавшись в оленьи шкуры, мы несколько часов ехали против течения на груженой лодке мимо еще не проснувшейся от зимы природы. По берегам начали попадаться снежные перемёты, не успевшие ещё растаять.
Не внушавший доверия «Вихрь» подвёл-таки в пути и «приказал долго жить». Благо, что сломался он недалеко от заброшенной экспедиционной избы, на полпути до посёлка, а у Сергея в запасе был «Ветерок». С большой загрузкой, против течения, мы на «Ветерке» до посёлка ехали бы очень долго, и ещё неизвестно, доехали бы. Решили разгрузить лодку около избы и отправить Сергея налегке в посёлок за помощью, что и сделали.
Фотографии внешнего вида временного обиталища у меня не осталось, позаимствовал фотку, найденную в интернете. Местные жители называют это место "изба Кывтан", по названию ручья, впадающего в этом месте в Колву. В окрестностях избы настоящее кладбище брошенной экспедиционной техники. Внутри избы из благ цивилизации остались две панцирные койки и насквозь дырявая печка, дверей и окон не было, пришлось законопатить окна и двери тем, что Бог послал…
Начались часы ожидания и вынужденного безделья. Побродил по берегу виски (ручья), на котором стояла изба, собирая дрова и оленьи рога для печки. Нет худа без добра - за девять часов ожидания отдохнул от трафика, выспался, благо, туристический коврик, спальный мешок, газовая горелка и продукты были.
После многочасового ожидания сначала как обман слуха, а потом всё более отчётливо стал доноситься гул далёкого мотора. Приехавшие из посёлка на другой лодке спасатели вызволили меня из «плена».
Жизнь наладилась, дождь прекратился, вылезло солнышко, и остаток пути до посёлка прошел без приключений.
Переночевав в посёлке, на следующий день мы с Анатолием, одним из артельщиков, без проблем менее чем за семь часов поднялись в верховья, туда, где нас дожидались двое других его товарищей, выехавших на сутки раньше и подготавливавших фронт работ для постройки балка.
По пути, за несколько километров до места, нами были обнаружены три бревна, выброшенные на берег реки половодьем. Для меня это было непонятным, ведь леса в тех краях, куда мы заехали, нет по определению - кругом тундра. Анатолий объяснил, что брёвна - это остатки от наведённого через реку волока, через который перетаскивали буровую. Эта находка - большая удача в тундре. Два бревна было решено использовать для основания, на котором будет построен балок, а третье бревно послужит источником дров на всю экспедицию. Брёвна были доставлены на место предстоящей стройки.
Старый балок, прослуживший артельщикам 15 лет, стал на время нашим пристанищем. Погода дала нам шанс добраться до места и тут же напомнила, что до Ледовитого океана рукой подать, засыпав всё снегом и завывая в трубе дымохода бураном. Июнь в этих краях - не первый месяц лета, а последний месяц зимы…
Время, проведённое в ожидании улучшения погоды, для меня не прошло даром. Из общения я получил много информации, которая потом пригодилась в дни, проведённые в тундре на рыбалке. Балок, хоть на вид маленький, но как говорится, «в тесноте, да не в обиде»: внутри всё выложили оленьими шкурами, развалившись на которых, хорошо отдохнули, буржуйка давала тепло и пишу, благо, дров было много.
Но всё плохое рано или поздно заканчивается, и после того, как природа немного угомонилась, каждый занялся своим делом: мужики - стройкой, а я, получив во время бурана ЦУ об особенностях местной рыбалки, начал путешествовать по тундре со спиннингом. Результаты не заставили себя долго ждать...
Кроме хариуса, на сделанные из подручных средств (старые свечи зажигания) донки попадались налимы. Наживкой служили, как ни странно, черви, которых, хоть и в небольших количествах, в это время года можно найти на южных, прогреваемых солнцем берегах речки под кустами в прошлогодней перепревшей листве.
Кроме рыбалки стреляли гусиков, но ровно столько, сколько нужно было для еды… Нужно отметить, что местные по-хозяйски относятся к охоте: не разбивают пары, стреляют только годовалых, неполовозрелых гусей, летающих больше, чем по двое или одиночек, которые потеряли пару, не пройдя через охотничий прессинг на пути к родным гнездовьям.
Профилями из обугленной коряжки, оленьего меха или вырезанными из фанерки и незатейливо раскрашенными, местные охотники в тундре приманивают гусей, и надо сказать, довольно успешно. Столичным охотникам с их 3D профилями и электронными манками такое может присниться только в страшном сне.
Путешествуя по тундре, любовался красотами сурового края… То ли из-за вентиляции мозга от пресса неизбежных в мегаполисах проблем, то ли от осознания себя песчинкой на необъятных просторах диких мест, когда бродил по тундре в одиночестве, постепенно начал ощущать некий шаманизм окружающей природы, мистику, если хотите.
Совершая в один из дней переход между водоразделом двух хариусовых речек в нескольких километрах от стоянки мне довелось увидеть курган, возвышающийся над относительно плоским ландшафтом. Этот "пуп" по радиусу на склонах не имел растительности, только на вершине была шапка мха. Вроде бы ничего мистического, однако, в глаза бросалось то, что вся тундра вокруг испещрена следами и экскрементами оленей, песцов, зайцев, гусей, куропаток и т.п., а на склонах из мелкой гальки ни одного следа пребывания живых существ не было. На таком рыхлом покрытии следы должны были отпечатываться очень хорошо.
Всё время нахождения рядом с этим курганом меня не отпускало ощущение, что за мной кто-то наблюдает, и подсознательно я понимал, что девственность этой "контрольно-следовой полосы" нарушать нельзя. Обошел вокруг и, убедившись в том, что следов животных нет ни с одной стороны, сфотографировал и пошел дальше "душить" хариуса.
Вечером, когда вернулся на стоянку, просматривая фотографии, сделанные днём, вспомнил и рассказал аборигенам про "пуп" без звериных следов, умолчав о своих необычных ощущениях. Оказалось, что они это место хорошо знают и посоветовали мне обходить его стороной, не объяснив, однако, почему.
В тот раз я этому особого значения не придал и с расспросами больше не приставал. У местных много всяких условностей, которые для них воспринимаются обыденно, и когда задаёшь вопрос, почему так, иногда ответа не получаешь. Медведя, например, в разговоре называют иносказательно «хозяин», «товарищ», самое необычное, что мне запомнилось – «заяц с круглыми ушами». Не то, чтобы они его панически боялись, просто зачем лишний раз звать?
Позже я имел разговор с одним из местных рыбаков, с которым был тогда в тундре. И к слову, вспомнив про курган, спросил, почему это место у них столь непопулярно. Он опять ничего конкретного не объяснил, но неохотно сознался, что находясь рядом, испытывает ничем не объяснимый страх. У жителей таких глухих мест связь с природой, по сравнению с нами, жителями мегаполисов, гораздо сильнее, и не верить его словам после того, что сам ощущал, находясь вблизи того шаманского «пупа», у меня не было оснований.
Мистика, однако...
А рыбалка тем временем шла своим чередом… По вечерам, приятным бонусом для натруженного за время дневных вылазок организма были местные деликатесы: свежая хариусовая икра и малосольный хариус.
Через несколько дней основные работы по постройке балка, запланированные на этот сезон, были выполнены. Анатолий уехал в посёлок, а у нас, имеющих в резерве ещё два дня, появилась возможность подняться выше по течению - туда, до куда допустит лодку падающий с каждым днём уровень воды в речке. К моему великому удовольствию, крайняя точка путешествия продвинулась севернее ещё на несколько десятков километров.
Побывать в таких местах, увидеть девственную, первобытную природу, "выпустить погулять" рыбацкую душу, разве это не счастье? По прошествии времени все тяготы и необустроенность спартанского быта стираются из памяти и остаются лишь радужные пятна приятных воспоминаний.
Не могу не поблагодарить Анатолия, Славу и Леонида, подаривших мне это путешествие!
