Рыбацкие байки

Рыбаки нарушили границу в поисках алкоголя

Рыбаки нарушили границу в поисках алкоголя Российские пограничники задержали граждан Украины, нарушивших границу в районе станицы Должанской Краснодарского края, сообщает РИА Новости. Пресс-служба Черноморско-Азовского погрануправления береговой охраны ФСБ России пояснила, что нарушители оказались рыбаками. Они проводили выходные на Азовском море и поехали искать ближайший поселок, где можно купить водки, в результате чего и попали на российскую территорию.

В настоящий момент личности нарушителей установлены, против них возбуждено уголовное дело. По российскому законодательству им может грозить до пяти лет лишения свободы, либо крупный штраф.

Рыбалка - это ни хобби!
ссылка настоящего рыбака из передачи "Рыбачте с нами !"

Наверное сюда.


Нормальным людям для того, чтобы оказаться 1 января чёрте где, необходимо 31 декабря пойти с друзьями в баню… ну и так далее. Мы же с Саней Счастным, находясь в добром здравии и в здравом (с нашей точки зрения) рассудке, едва продрав очи после новогодней ночи, загрузили в мою «ласточку» нехитрое рыболовно-туристическое снаряжение и двинулись к местам нашей «рыболовной славы». Доехали до Кувыково, где попытались зафрахтовать «экипаж» до устья Кармасана. Тщетно. «Кони пьяны, хлопцы запряжёны». Причём вразумительного ответа на вопрос «Поедем ли?» можно было добиться только от лошадей. Те хоть головой кивали. На вопрос «Когда поедем», членораздельно ответить не мог вообще ни кто. Это направление, похоже, на ближайшие дни закрыто. Ну что же, для бешеной собаки десять вёрст не крюк. Мы пойдём другим путём. Через Ахметово – Киренёво – Охлыстино крюк составил километров тридцать. В Охлыстино попытались выехать на старицы р. Белой. Там летом поклёвывала неплохая щучка. След от волокуши со скирдой сена и трактора в начале деревни, не предвещал нам ни каких каверз. Машина без особого напряжения шла по уплотнённому снегу. Всё коварство этого пути проявилось метров через восемьсот. Машина стала проваливаться и не «тянула» на второй передаче. Переключился на первую и «сел». Сразу тронуться не получается. Только враскачку. Вышел, прошёл пешком вперёд метров двести. Та же картина, причём впереди просматриваются низинки и видно, что колею там совсем перемело. До места ещё далеко. Груза тащить многовато, и машину не бросишь на виду у полупьяной деревни. Жаль, что у нас не «Нива», та, пожалуй, прошла бы до конца. Развернуться негде. Назад выезжал задним ходом. Все восемьсот метров. Неплохой тренинг по технике вождения. В деревне развернулся и поехал через водораздел по другой свежепрочищеной колее. Куда-то в низину. Наудачу. По нашим расчётам дорога в ту сторону ни куда, кроме кордона егеря на озере Куляшка привести не могла. По словам Сани, несколько раз на дню летавшим когда-то с курсантами над этими местами, это недалеко от устья Кармасана. Может, егерь и не прогонит. Дорога привела нас к железным воротам. Вежливо, чтобы не блокировать проезд к воротам, поставил машину в сторонку, к сугробу. Замок на воротах был не заперт, но входить мы не стали. Ждали человека в форме, не спеша, с достоинством, направившегося к нам. Огляделись. Забор одним краем спускался к длинному озеру, другой его край уходил за несколько рубленых домиков. На самом берегу стояла баня, вышка, напоминающая пограничную, и сарай, выполнявший функцию эллинга. В нём хранились лодки. Из–за «эллинга» выбежал лопоухий зверёк тёмно-бурого окраса, увидев нас, развернулся на месте и с пробуксовкой убежал восвояси. Через несколько секунд, убедившись, что ни кто за ним не гонится, он не спеша, проковылял на рыхлый снег недалеко от угла эллинга и стал нас изучать, дав и нам возможность разглядеть его. Домашний кролик. Нас почти не боится, подбежал метров на десять. Но при приближении егеря быстренько скрылся. Издалека поздоровались, поздравили егеря с праздником. Поговорили о жизни. Егерь был почти трезв. Охотно рассказал, что живёт один без смены. Связь есть. Милиция заезжает частенько. Посмотрел мои документы. С достоинством ответил на наши вопросы про рыбалку. Из ответов мы поняли, что он охотник, и что волков в этом году нет, да и не надо, сам от такой одинокой жизни волком завоешь. Уточнив, что мы планируем завтра вечером уезжать, предложил переночевать у него. До темноты оставалось ещё часа два с половиной - три. Вышли на лёд.
Далеко не пошли, некогда. Забурились, едва перейдя озеро. Почему-то всегда кажется, что на противоположном берегу клевать будет лучше. Процесс пошёл. И на блесёнку и на мормышку одинаково бойко поклёвывал мелкий окушок. Десяток самых крупных умещались в килограмм. У Сани на мудрёную финскую блесну дважды ударила щука. Одну ему удалось протащить с полметра, после чего она сошла. Вторая посмотрела рыбаку в глаза, показалась наполовину из лунки, и тоже сошла. Она так быстро дала задний ход, что схватить её Саня не успел, только намочил вгорячах рукава до запястья. Не страшно, морозец не более 20-ти градусов. Жаль только аккумуляторы телефонов на этом морозе разрядились. С коллегами не созвониться, не узнать «где какая рыба», и главное, «почём», тьфу ты "на что!" я имел в виду. Скрашивала наше минорное настроение от такой рыбалки бурая лопоухая пара, затеявшая на льду под «эллингом» игру в пятнашки. Периодически к ним присоединялись ещё два кролика, темно-серого окраса, и тогда мне становилось не до сторожка удочки. Самое обидное было то, что фотоаппарат оставил в машине. В довершение я выронил на снег мотыльницу, и за те пяток минут, пока её хватился и нашёл, мотыль замёрз, превратившись в алый монолит. Пришлось забыть про мирную рыбу, и перейти на ловлю хищника. Окунишки. Темнело, и мы пошли в сторожку.
Егерь запустил движок генератора. Стало светло. Затопили печь. Я подкинул коту окунька покрупнее, и попытался снять его за ужином. Но коту не понравилась вспышка от дальномера, а последовавший следом сполох фотовспышки привёл беднягу в панику. Он стрелой провалился в подпол сквозь, оставленный в полу специально для него, пропил-лаз. Окунь сиротливо остался лежать рядом с лазом. Перед котом возникла дилемма. 1. Укрыться от опасного огромного глаза (объектива) и яркого зелёного света (дальномера) с голубовато белой молнией (фотовспышкой), слепившей даже кошачьи глаза, в безопасном подполье. 2. Полакомиться приличным окунем. Хитрюга решил совместить решение этих задач. Сначала утащить окуня в подпол, и уж там спокойно отведать свежей рыбки. Однако стоило коту поднять голову из лаза, как на него и окуня пристально уставился глаз объектива, следом последовали зелёная и бледно-голубая вспышки. Страшно. Кот бесславно ретировался в подпол. Через некоторое время всё повторилось, только наглый глаз почти дал возможность ухватить окуня зубами. Минут пять я издевался над боязливым котом. Ждал, додумается он утащить рыбку лапой или нет. Не додумался. Но тут объект съёмки стало заволакивать дымом от непрогретой печки. Жаль. Пришлось прекратить съёмку и оставить кота в покое. Он тут же воспользовался моментом, и скрылся в подполе с честно завоеванным окунем в зубах. Через полчасика вылез. Как же, люди сидят за столом и едят. Без него. Да всё так вкусно пахнет. Но люди на кота уже не обращают внимания. У них на столе, кроме закусок с новогоднего стола, стоит и открытая красивая бутылка матового запотевшего стекла с какой-то резко и противно пахнущей жидкостью. Б-Р-Р-Р-Р, гадость. И говорят они уже громко, друг друга не слушают и на кота, не обращают ни какого внимания. Безобразие. Хозяин, вообще гонит. Гость, что пониже ростом даже не смотрит. Он, что-то говорит, размахивая при этом руками. Только второй гость, который повыше защитил от хозяина, почесал за ухом, по горлышку, муррр, Пррриятно. Но вот он встал, вышел в сени и тут же вернулся. Чего он туда уходил? А ну-ка? Во, да он окуня принёс, и не одного!! Ура, быстренько их в подпол, пока не появился этот глаз. Всё. Больше меня сегодня ни кто не увидит.
К 21-00 телефоны зарядились, все поужинали, Движок заглушили. Сразу почувствовал, что такое ТИШИНА. Но тут же выяснилось, что в доме кроме дежурного освещения, есть и приёмник. Всё от аккумулятора. Цивилизация называется. Бросили на пол пружинные матрасы, легли. Ещё с полчасика поговорили о планах на завтра, о том, как лучше выйти в устье Кармасана. Незаметно уснули.
Утром часов в шесть я проснулся. Выспался. Поворочался, слышу, и Саня ворочается, не спит. Решили вставать. Вскипятили чай, позавтракали, залили термосы. Накрыли голые пятки егеря вторым одеялом. Вышли. Термометр в машине показывал-18. Значит потеплело. Уложил ненужные теперь поплавочные удочки, жерлицы, палатку, газовый баллон с горелкой в багажник. С собой взял только удильники с блёснами, «утюгом» и безмотыльной мормышкой. Пошли по указанному егерем буранному следу. Несколько раз этот след пересекали следы копытных. Тут долговязый лось оставил размашистую цепочку следов. Через сотню-другую метров кабан, как бульдозер пробил в рыхлом глубоком снегу борозду. Однажды косуля просеменила по буранному следу. Про заячьи и лисьи следы и разговора нет. Всё истоптано. Через полчаса интенсивной ходьбы, мы оказались на берегу Белой. В километре с небольшим от нас было видно устье Кармасана. На северо-востоке уже во всю полыхало зарево восхода. Дневное светило ещё только встало, и потому видно было и светило ночное. Как в карауле. Пост сдал. Пост принял. Я разводящий с фотоаппаратом. Спустились на лёд. Пошли по Белой. По дороге несколько раз забурились. Ни на блесну, ни на «утюг» поклёвок не было. Добрели до устья. Там на блесну стал поклёвывать мелкий окушок. На мормышку тишина. Саня убежал вперёд и скрылся за поворотом. Я больше времени уделял разглядыванию следов. Набрёл на отпечатки круглых лап. Похоже на кошачьи следы. Вряд ли, какой кот здесь мог выжить? Забурился среди кустов. Стал попадаться окунёк. Поклёвки редкие, но резкие, уверенные. Вдруг слышу не то рёв, не то мяуканье «Уа-у-у». Действительно, кот. Не очень крупный, обычный кошачий окрас. Серый с полосами. Уши округлые, кончики ушей растрепанные, в болячках. В кошачьих разборках досталось, или отморожены, не знаю. Хвост короткий. Похоже, не одичавший домашний, а настоящий дикий кот вышел к человеку. И орёт с голодухи: - «ЖРА-А-АТЬ, ЖРА-А-А-АТЬ! ЖРА-А-АТЬ, ЖРА-А-А-АТЬ!». Ну, как было не поделиться окуньками. Схватив самого крупного, котяра мигом скрылся среди корней прибрежных ив. Фотоаппарат меня подвёл. Замёрз и не сработал. Жаль. Позже, когда фотоаппарат отогрелся у меня под одеждой, кот уже не появлялся. Только орал из своего укрытия. Я оставил ему весь свой улов, и пошёл догонять Саню. Кот так и не появился. Ждал, пока я уйду за поворот. Дошли до места нашей с Саней былой снежной ночёвки. Перекусили, попили чайку. Саня пошёл дальше, на плёс. Я остался. Вокруг меня крутилась пара синичек. Птички клевали оставленного на льду окуня, но броня его чешуи плохо поддаётся их тоненьким клювикам, дело шло медленно, не наешься. Я достал из-за пазухи оттаявшего мотыля и, чуть наклонившись, поставил открытую мотыльницу около ноги. На расстоянии вытянутой руки. Синички не долго мешкали, известно, голод не тётка. Стали подлетать к моему угощению. Сначала брали алые личинки в клювики, уносили их к кустам, и там глотали. Потом улетать перестали, до тех пор, пока мотыльница не опустела совсем. Я без проблем сделал несколько их фотографий с расстояния меньше метра. Теперь и мне пришло время двинуться обратно. Хотелось последовать за Саней, проверить плёс, но сильно уставать нельзя, я за рулём. Остановился около снежного укрытия, сооружённого рыбаками от ветра. Сижу совсем неподвижно, играет блесной одна кисть руки. Ветерок дует со стороны устья речки, мне в лицо. Всё внимание на сторожок, и тут периферическим зрением вижу движение впереди себя. Не шевелясь, поднимаю глаза. Метрах в 70ти от меня стоит кабан. Он не торопясь, выкапывал рылом что-то из-под снега, лежащего на льду. Затаив дыхание, я стал доставать фотоаппарат, но куртка зашуршала, кабан в доли секунды развернулся и в два прыжка скрылся в прибрежном тальнике. Я аж зарычал от досады. Пока я переживал эту неудачу, чуть дальше, метрах в 100-120 от меня на берег вышел ещё один кабан, годовалый. Чемодан, по латвийской охотничьей терминологии. Я поднял фотоаппарат. Зажужжал зум. Кабан тут же насторожился, и побежал. Сделать снимки на максимальном фокусном расстоянии я не смог. Удалось только один раз заснять зверя примерно с пятикратным увеличением. Остальные снимки запечатлели пустынный берег, на котором только что был кабан. И то ладно. Редкий кадр, хоть и не очень качественно, но снял. Теперь можно и до дому. Ещё оставалось время до темноты. Я проверил свой презент коту. Рыбы не было. Кота тоже. Полтора десятка окуней и пара ершей исчезли. Только протоптанная котом тропинка показывала, что окуни скрылись среди корней старой прибрежной ветлы. Кота и там я не нашёл. Видимо, дикарь спокойно проглотив килограмм-полтора рыбы, сменил «засвеченную» явку. Ушёл на запасную конспиративную квартиру. Больше ни чего интересного. Я скоротал время около лунок. Наловил ещё окунишек, дождался Саню. Его улов- пара щучек и судачёк. Ну и окуней куча. Вместе мы пошли к сторожке, и потом укатили домой. Вот и вся рыбалка. Домой принёс килограмма полтора окунишек, несколько фотографий и хорошее настроение. Рыбалка удалась.

Это было со мной лет пять, шесть назад, но думаю, некоторым будет интересно.

Закончилась поздняя осень с её прекрасным сезоном перволедья. Закончилась зима, с лакмусовой бумажкой мастерства рыболова: сезоном глухозимья. Закончилась весна с порой опасным, но захватывающим сезоном рыбалки по последнему льду. Наступил сезон садово-огородный, будь он неладен. Не знаю почему, но в наших краях, в Башкирии, садоводов чаще называют «садистами». Спорно. По отношению к близким людям, согласен, это чистой воды садизм и есть. Однако, глядя на самоистязания жены на грядках, кажется более подходящим термин «мазохизм». Вспомнилась известная мысль великой Фаины Георгиевны Раневской, о том, что садизм, мазохизм, гомосексуализм и лесбиянство, это не извращения, а извращения - это хоккей на траве и балет на льду. Я нагло позволю себе дополнить перечисленные любимой актрисой два извращения третьим, а именно, садизмом, но в его нынешней, нашей местной форме. В оправдание Фаины Раневской считаю, следует учесть и то, что в её времена садизм имел традиционный вид и был крайне редок, и потому, не так опасен. Массово в его нынешней, извращённо-изощрённо-групповой форме им стали заниматься только с началом перестройки. Подозреваю, что и в этом виноваты демократы! И коммунисты. И американские спецслужбы. Меня очень беспокоит то обстоятельство, что почему-то, на два из трёх этих, по нашему с Фаиной Георгиевной глубокому убеждению, извращения (хоккей на траве, слава Богу, можно исключить), тянет мою жену. И меня мучают смутные сомнения на сей счёт: может, я сам в этом виноват? Может почти за тридцать совместной жизни, не подобрал к жене ключик?? Может, чего не так делаю??? Но это мои трудности, речь сейчас не об этом. Гораздо важнее моих сомнений то, что с наступлением садового сезона, мой летний рыболовный сезон грозил завершиться, так и не начавшись. Но я не смирился! После длительной борьбы, по накалу не уступающей классовой, после забастовок, симуляций и актов саботажа (к диверсиям и терроризму не прибегал: восстанавливать же всё мне, да и боялся, что замочат под шумок: сортир то рядом, на участке), в результате длительных и сложных переговоров, было заключено семейное соглашение. По этому соглашению мне выделена одна зорька в выходные для рыбалки. В субботу вечерняя, с 19-00, или в воскресенье утренняя, до 13-00. По моему выбору. Не очень-то и богатому, смею заметить. Таким образом, поездки на известные в Башкортостане рыбные водоёмы, Павловка, Кармасан, Аслы-Куль, Инзер, Сим, Лемеза, Юрюзань……. и т. д. исключались. Долго ехать. За полдня проехать туда и обратно, да ещё и половить, не успеть. Пришлось довольствоваться ближайшим к нашему садовому участку водоёмом. Озером Акманай. Это старица Дёмы, левого притока реки Белой. Акманай ежегодно заливается во время половодья. Он достаточно глубок, встречаются ямки до пяти метров. Есть плёсы глубиной два-три метра, для нагула взрослой рыбы. Имеет заросшие водной растительностью и хорошо прогреваемые отмели, прекрасные места для возмужания рыбной молоди. Живописные окрестности озера радуют глаз. В этом озере купались мальчишками два Народных поэта Башкирии: Сайфи Кудаш и Мустай Карим. Вот как такую красоту было не огородить разнообразными транспарантами, запрещающими всё и вся!? Естественно, учтён и наш менталитет. Не амеры же мы, какие ни будь, даже не немцы. Для убедительности, транспаранты дополнены траншеей в полный профиль. Могу только предполагать но, судя по тому, что озеро длиной в два километра за пару дней обкопал аппарат, похожий на БТМ-3, за рычагами которого сидело лицо, похожее на прапорщика Российской Армии, озеро огородило лицо, похожее на олигарха местного разливу. Это лицо не учло только того, что мне в выходные не где больше рыбачить. При этом тратить драгоценное время на турпоходы по сорок-пятьдесят минут в один конец, да ещё и с приличным грузом на горбу, я не намерен.
В субботу вечером, выполнив дневной план строительно-монтажных работ на участке, привязываю на верхний багажник моей «девятки» две доски шестидесятки, шириной 250мм и длиной два с половиной метра каждая. Еду к озеру. Выбрав место, где отвал грунта имеет разрыв, достаточный для проезда моей «ласточки», подъезжаю к траншее и, не доезжая до неё с метр, останавливаюсь. Кладу доски прямо перед колёсами и спокойненько переезжаю траншею, не забыв забрать доски с собой. Далее метров сто по непаханому после акционирования колхоза полю и столько же по луговому разнотравью. Заезжаю в лес. Справа сосновая лесопосадка, слева пойма с зарослями ольхи, черёмухи и непролазным подлеском. По старой, зарастающей кустарником, колее уже года три ни кто, кроме меня, не ездит. Подъехав к своему, освоенному десятка полтора лет назад, любимому месту, загоняю с глаз долой в прибрежные заросли своё авто. Буквально раздвигая руками тучи комаров, слепней и прочей вампирствующей нечисти, доставляю из багажника к урезу воды прикормку, песок для её утяжеления (поблизости его не найти), удочки, насадки…. и ещё кучу всякой мелочи. Начинаю колдовать с прикормкой. Приготовив и разбросав её, настраиваю удочки. На одну насаживаю перловку, на другую три опарыша. Забрасываю. Лимонно-жёлтые антеннки спортивных поплавков наполовину возвышаются над водой. Тишина. Только изредка поплавки покачиваются и вздрагивают от прикосновений к леске проплывающей рыбы. Иногда поплавки покачиваются от волны, которую подняла ребятня, затеявшая игру в салки на противоположном берегу, метрах в сотне от меня. Наблюдаю за рыбаками, обосновавшимися на двух «резинках» довольно далеко от меня. Прикольщики. Периодически они поднимают свои удочки и кладут чего-то в садок. Рыба есть, но не клюёт. Поднимаю опарыша повыше, сантиметров двадцать надо дном. Вскоре поплавок чуть присел, потом быстро вынырнул и застыл, почти показав самый верх своего чёрного тельца. Поклёвка «на подъём». Это плотвичка граммов на полсотни приподняла подпасок, нижнюю, самую маленькую из дробинок огрузки, и стала смаковать опарыша. Понятно, ведь подпаски я делаю из дроби-шестёрки, и они настолько легки, что даже мелочь не чувствует их веса. Только специально огруженный таким образом поплавок чувствует. И подаёт хозяину сигнал. Поклёвка! Подсёк. Не церемонясь, вытащил малявку. Сбегал к машине за садком. Опускаю его в воду. Сажаю туда рыбёшку. Это важно! Нельзя опускать в воду садок, пока не поймал, кого в него сажать! Иначе клевать не будет. Более того, если допустишь такое безобразие в компании… Конец. Все будут точно знать, почему рыбалка не удалась. Не забываю периодически, минут через десять, подбрасывать мелкие, с орех, комочки прикормки прямо на поплавки. Приподнял перловку чуть повыше, даже повыше опарыша. На перловку стала поклёвывать плотвица покрупнее. И почаще. Только клюёт она, в отличие от мелочи, гораздо аккуратнее. Чуть притопит поплавок, буквально, на несколько миллиметров, и держит так. Сняв зёрнышко, выплёвывает крючок, и поплавок становится в своё законное положение. Но уже с пустым крючком. Но на то и рыболов на берегу, чтобы не допустить такого издевательства. Процесс пошёл. Второй удочкой заниматься некогда. Опарыш купается себе в озере, изредка я его меняю, и снова про него забываю. Благо, на крючке держится хорошо. Менять не часто приходится. Целиком занимаюсь «перловочной» удочкой. Садок уже не стыдно будет показать. Тут поплавок на удочке с опарышем повёл себя нестандартно. Он, вместо того, чтобы всплыть, и снова опуститься, вдруг медленно поплыл в сторону, при этом плавно погружаясь. Чуть не бросаю на рогульки одну удочку, хватаю другую, подсечка, что-то посерьёзнее. Придержал рыбу внизу, дав ей выдохнуться, потом аккуратно поднял. Подойдя к поверхности, она опять закувыркалась. Подъязок? Точно он. Граммов на шестьсот. Уже совсем приятно. Особенно когда за следующие полчаса вытащил на опарыша ещё три инкубаторских подъязка помельче, до полкило. Потом обрезало. То ли стайка испугалась чего и отошла, то ли подъязки в ней кончились. Всё это время «перловочная» удочка молчала. Перловку сбили, а подсадить некогда. Язя ждал. Это дело исправить недолго. Тем временем солнце опустилось до верхушек леса, растущего на противоположном берегу. Плотвичка продолжала поклёвывать, я продолжал её подёргивать. Идиллию нарушила очередная «неправильная» поклёвка. Опять на опарыша. Поплавок слегка «повело». Я чуть задержался с выдёргиванием плотвички: вдруг опять подъязок. Тут кончик удочки пригнуло чуть не на метр. Леска зазвенела, и пошла вправо. Пройдя метра три-четыре, остановилась. Лесочка 0.1, о том, чтобы поднять рыбу я и не мечтал, не уничтожить бы всю снасть. Держу леску внатяг. Не форсирую. От неё сначала шли мелкие круги, потом леска ослабла, и согнутая в дугу удочка выкинула, распрямившись, на поверхность неподвижную некрупную плотвичку. На её хвостике от анального плавника до хвостового был виден оголённый хребет. Щукина работа. Серьёзной лески с собой не было, на наглый вызов ответить было нечем. За вечер щука ещё раз сорвала у меня МОЙ улов. Во второй раз, вместе с хорошим фирменным крючком. Рыбалка потеряла для меня интерес, да и начинало темнеть, а через траншею в темноте перебираться не было ни малейшего желания. Я поехал домой, утешая себя мыслью о том, что жить щуке осталось до следующих выходных.

Действительно классно ! :!: Может кое-где немного коряво и слов многовато, но такое впечатление, что присутствуешь там !!!
Вы нигде официально публиковаться не пробовали ? Скиньте плиз в личку ссылкина Ваши форумы ! :roll:

Но кто на мой рассказик не среагировал. Ни за, ни против. Потому, считаю
молчание знаком согласия, и... продолжу.



Неделя пролетела незаметно, и вот я снова на заветном месте. Снова «зарядил» прикормку, и пока она работала, я стал облавливать заливчик спиннингом. Бросал и железо, и твистеры, и виброхвосты, и воблеры. Бросал с разных точек. Толку чуть больше ноля. Это «чуть» представляло собой несколько веток, упавших когда-то в воду, и вытащенных мною в тот день. Хоть дно почистил. Тоже толк. Оторвав, наконец-то джиг (мёртвый зацеп) отложил на время спиннинг. Забросил удочки. Изредка клевала мелкая плотвичка. Донимали кровососы. Странно, больше их вряд ли стало, но на прошлой неделе я их не замечал. Видимо, некогда было. А сегодня - полный штиль. И в природе и в клёве. Вот они и лютуют. Наблюдаю за тем, как миниатюрная стрекозка пытается оседлать антенну поплавка. Стоит ей присесть на поплавок, как тот уходит в воду. Стрекоза взлетает, поплавок всплывает. Стрекоза упорствует, снова пытается присесть. И так несколько раз. Наконец стрекоза улетела, оставив подозрительную лимонно-жёлтую «травинку» в покое. Но «травинка» не всплывает, демонстрируя лишь самую свою верхушку, выступающую из воды. Пытаюсь подтянуть насадку, но она не идёт из воды, и сопротивляется… но недолго. Это окунь, граммов триста весом.Это стрекозка спровоцировала его на поклёвку, расшевелив насадку.. Клёв ненадолго оживился. Я замешкался, задев за нависающий надо мной сук высоченной ветлы, и приличная, под сто граммов, плотвичка, пойманная только что, билась несколько секунд над самой поверхности воды. Тут же вода колыхнулась, последовал удар, брызги столбом и.... плотвичка пропала. Вместе с крючком и подпаском. Остальная огрузка осталась на месте и вместе с поплавком сиротливо раскачивалась перед моими квадратными глазами. Придя в себя от такой щукиной наглости, я опять взялся за спиннинг. Исхлестал весь заливчик. Кончилась эта затея тем, что «обронив» среди кустов свою бдительность, во время заброса я зацепил воблером пень у себя за спиной. Фрикцион безинерционной катушки не среагировал на столь резкий рывок, и мой любимый углепластиковый с кивларовой нитью спин быстрого строя, смачно сказав напоследок «хрясь!» приказал долго жить. Как ни жаль боевого соратника, надо продолжать его дело, не останавливаться же на полпути. Соорудил из сухой ветки поплавок, больше похожий на бакен. Снял с блесны тройник. Сплёл из лески 0.3 косичку-поводок и переоборудовал в живцовую поплавочную удочку свежевырезанный черёмуховый хлыст. Запустил живца. Он добросовестно проплавал несколько часов. За это время щука уже привычно сорвала у меня с удочки ещё одну плотвицу. В полутора метрах от живца. Берёт рыбу с моей удочки, как я рюмку из собственного бара. Совсем обнаглела... Почти до самого вечера клевала только мелочь. И на опарыша, и на перловку, и на червя. Причём на червя наперегонки клевали мелкий окунь с ершом, и чтобы это безобразие прекратить, пришлось снова перейти на перловку. Тем временем и этот, с позволения сказать, клёв прекратился. Минут пятнадцать ни одной поклёвки. Я обратил внимание на то, что в одном и том же месте, вполводы поблёскивает бочёк плотвички. Объедает водоросль, думаю. Но насторожило то, что слишком уж долго, и всё приближается к поверхности, и уходит чуть в сторону. Последнее то понятно, водоросль потихоньку сносит, но почему всплывает? Да ещё и на боку всё время. Сбегал к машине за поляризационными очками. Тут всё и прояснилось. Очки позволили разглядеть то, что не было видно невооружённым глазом. Плотвичку удерживал в пасти «карандашик», щурёнок раза в два, максимум в два с половиной, длиннее её. Отпускать плотвичку юный хищник не желал, проглотить не мог. И возился с ней, потихоньку дрейфуя к зарослям травы. Там и скрылся. Ему повезло. Наглая щука в тот день больше не появлялась. Она при случае и сородичем не поперхнулась бы. Появились летучие мыши, пропали стрекозы, полетели бражники. Скоро совсем стемнеет. Пора сворачиваться. Отпустим Наглой щуке ещё недельку жизни. Щука не только Наглая. Но и грамотная, тройника боится. С наскоку её не возьмёшь. Это вам не аборигены крайнего Севера, хватающие, всё что шевелится. Там главное - снасть покрепче. Наша рыба тоже требует к себе уважения, но другого подхода и другой тщательной подготовки к рыбалке. Подержав в руке, я отпустил добросовестного, хотя и раненного живца. Хотя при таком количестве щук в заливчике, (я наблюдал минимум двух) вряд ли это было актом милосердия. Но плотвичка шустренько ушла в донную растительность. Я дал ей шанс. Она его честно заработала. К дому ехал уже с ближним светом. По дороге сформировался план мести Наглой щуке. На его подготовку у меня есть неделя.
Во вторник заехал в рыболовный магазин (в понедельник он выходной). Закупил одиночных крючков для лососевых мух. По нашей классификации это номер 12-14. Крючки «двойной прочности», даже при помощи пассатижей я едва смог немного разогнуть один из них. Для пробы. Острота их тоже не вызывала сомнений. В ноготь жало впивалось, при первом же лёгком прикосновении. Закупил также кивларового поводкового материала с комплектом крепёжных трубочек к нему, карабинчиков и заводных колец покрепче. Из всего этого «богатства» я изготовил полтора десятка поводков с расчетом использовать их в дальнейшем и на зимние жерлицы. Оснастил этими поводками свои четыре заслуженные, знавшие ещё Сары Язы, Мургаб и Кушку-речку закидушки, сделанные из дюралевых спиннингов с накидной гаечкой, и стоивших когда-то 9-30. Меньше двух тогдашних пузырей. Не то, что упомянутый уже углепластик, стоивший мне почти ящика. На катушки, естественно «невские» намотал современной лески 0.35. Поплавки подходящей грузоподъёмности, как и спины с катушками, нашёл в «архиве» гаража, среди старых запасов. Всё, в четверг я был готов, и полтора дня сгорал от нетерпения. Рвался в бой.

Сандугач, очень интересно - давайте еще !
Жизненные истории всегда интереснее инетовских баянов

Эти мои рассказики я уже выкладывал на своих профессиональных форумах (монтажники, и военные). Но там они шли не по основной тематике.

Вот и наступила долгожданная суббота. Целый день работа в саду валится из рук, я невпопад отвечаю жене на её, ставшие многочисленными, после того, как она заметила моё состояние, вопросы. Целый день мыслями я был на берегу, уже ловил Наглую щуку. Кое-как дождавшись вечера, и разругавшись с дражайшей половиной в пух и прах из-за невыполненного запланированного ей для меня на день объёма работ, я сажусь в машину. Выбивая из гравия(!!) садовой улицы тучи пыли, сопровождаемый неодобрительными взглядами (уверен, не только взглядами) соседей-«садистов», я стремглав усвистал на рыбалку. Быстрее, пока жена не отпустила меня добром. Примета работала на меня!!! Известно, если Ваша жена отпускает Вас на рыбалку, можно не ехать. Клевать не будет. Остальные причины вторичны, хотя задуматься стоит. Почему это вдруг отпускает? Да ещё и без возражений. Жена справедливо заметила перед самым моим бегством, что к ней на свидания (и справедливости же ради добавлю, не только к ней) я рвался в своё время не так, как на свидание с Наглой щукой. Но вот я и прилетел. Предмет моего вожделения где-то здесь. Где ты затаилась, красавица? Среди пышной водной растительности? А может среди старых, обросших водяным мхом коряг? Или среди огромных глиняных глыб скатившихся с крутого берега? Всё это в изобилии имеется на дне поблизости. Я сам наблюдал, частенько ныряя здесь когда-то в комплекте №1. Капризная «дама» наблюдает из своего укрытия за своим ухажёром, любуется его мучениями и сомнениями. Придёт? Не придёт? Понравится ли приготовленный подарок? Как лучше его преподнести? Но и ухажёр не промах. Не мальчик уже. Знает он эти штучки. Проходил. Его дело теперь соблюсти ритуал. Приготовить и правильно расставить «подарки». Не насторожив «даму», соблазнить её «сюрпризом». Замечу, с крючком…. А там уж дело известное, мужицкое. Раз и на…фу ты, воспоминания одолели... всё же в садок! Но привереда кочевряжится, не обращает на «подарки» ни какого внимания. Две плотвички плавают недалеко от границы травы, одна недалеко от коряжки, одна вообще вполводы, над ямой. И тишина. Места забросить обычную удочку не осталось. Пришлось перебраться чуть в сторонку, под ветлу, чтобы не упускать из виду живцовых поплавков. Они неспешно передвигаются по заливчику. Иногда заплывают в траву. Я перебрасываю их. Иногда меняю ослабевшего живца. Процесс идёт. Результата нет. Длинной удочкой под ветлой работать было совсем неудобно, я сменил её на трёхметровую коротышку. Тем не менее, при вываживании очередной сорожки, каждый раз приходилось смотреть вверх, чтобы не зацепить ветви удочкой. Именно поэтому, только периферическим зрением увидел атаку щуки. Машинально поддёрнул удочку, не дарить же Нахалке пятой сорожки. Щука промахнулась. Удочка застряла в ветвях. Сорожка, потрепыхавшись на леске срывается и падает в воду. Ну и ладно, некогда! Тем временем, бросив удочку, я уже схватил ближайшую живцовую. Тащу её напролом через водоросли. Сорвал живца, торопыга. Следующего живца вытаскиваю аккуратно. Перебрасываю туда, где только что показалась щука. Живец, чуть ошалевший от моих манипуляций, сначала стоит. Придя в себя, он потащил поплавок вдоль берега, в сторону куртинки травы. Вдруг поплавок пошёл вспять и прибавил скорости. Проплыв меньше метра он вздрогнул и встал. Чуть погрузился и стал подрагивать, распространяя вокруг себя мелкие круговые волны. Затих на секунду другую. Пошёл от берега, постепенно уходя под воду. Момент истины. Подсечка. Рывок. Чтобы его парировать пришлось сдать пару-тройку метров с катушки. Замечу, у «невской» нет фрикциона, и её ручками я получил по пальцам. Не страшно, получал и намного сильнее. Дальше всё как обычно. «Выкачивая», уговариваю «даму» подойти ближе к берегу. Ставлю её в неудобное положение, заводя на мель между стволиков двух поваленных в воду деревьев. И нагло и уверенно, дамы не могут противостоять такому обращению, беру за… нет, не за жабры. За глаза. Щука всё же. Тут я понимаю, что мой садок не выдержит такого улова. Красавица хороша. Килограмма на три с половиною. Пришлось бежать к машине, и в передвижном «архиве» багажника искать кусок проволоки. Зацепив проволочной петлёй за нижнюю челюсть, пускаю щуку на импровизированном кукане в воду. В этот день было ещё две поклёвки на живца. Но, то ли щуки уже были сыты, то ли я нюх потерял, поймав Наглую, и обретя тем самым потерянное было благодушие. Но у одной из щук я чуть не вырвал живца из пасти. Мне достался пустой крючок. Вторую рыбку щука бросила сама, располосовав ей всё тельце своими зубами. Хотя, может быть, это была одна и та же щука. Домой в этот день я приехал пораньше. Нарыбачился. А среди недели полетел тополиный пух. Рыбалка на озере заглохла. Я переключился на карася. Но это уже другая история.

Вот таких бы писателей побольше!Молодца!Так держать!

Тут больше про туркменский калорит, чуть меньше про рыбалку в САРЫ ЯЗЫ, что переводится как рыжий Язы, имя такое, среди поголовно черноголовых туркмен дало название населённому пункту.
Можно и в ЗАЧЕМ МНЕ РЫБАЛКА, но уж слишком длинный пост там выйдет. Здесь самое место.


Приехал ко мне в гости в Кушку гость. Тесть. Привёз «с большой земли» после каникул сына. Встречал я их на Уазике в ближайшем к Кушке аэропорту. В Марах. По туркменским понятиям недалеко, 311 километров до Маров, и ещё с полсотни до аэропорта. Самолёт прилетал в 9 часов утра. На Уазике 5 часов дороги. Выезжать надо в 4-00. Сообщил об этом своему водителю, Курбану (курбан, по-туркменски праздник, так здесь часто называют мальчиков-первенцев). У него сразу появилась просьба, приехать часа на два-три раньше, заехать на рынок, ему чего-то купить, а мне «посмотреть самое интересное, происходящее с утра…» Знает мои слабости, хитрюга азиатская. Ну что же, выезд в 1 ночи для меня даже удобнее, можно и спать не ложиться. Поехали. По дороге я наблюдал за скорпионами и фалангами, перебегавшими то и дело через дорогу в свете фар. Однажды на глаза попалась змея, пересекавшая бетонную трассу. Судя по тому, что она передвигалась бочком, это была эфа. Крупный для этого вида экземпляр. Курбан выехал на встречную полосу, чтобы объехать её. Знает мои нравы, моё отношение к любой живности, даже к змеям. Приехали, как и планировали, в 6 утра. Заехали на базар. Причём, не на тот, где я бывал не раз, а на загородный, где оптом торгуют живностью размерами от цыплёнка до верблюда, оптом тряпками, и ещё фруктами-овощами. И тоже оптом. Я прошёлся по рынку, не уходя далеко от машины. Потом сел ждать Курбана. Моё внимание привлекли два немолодых туркмена, лет около пятидесяти каждый, похожие на Дон Кихота и Санчо Пансо. Они отчаянно жестикулировали и спорили так, что когда Курбан подошёл, я высказался, «чего они орут-то, скорее бы драться начали». Курбан на мою реплику вежливо улыбнулся, и сообщил:-«Нее-, драться не будут», потом послушал разговор и сообщил мне его суть. Санчо Пансо, продавал курдючного барана за 1000р. Баранина тогда стоила 10р за кило. Дон Кихот возмущался, «ты что, слона продаёшь? Не бывает баранов такого веса!». У обоих появились болельщики группы поддержки. Кончилось дело спором. Если баран будет меньше 100кг, Дон Кихот берёт его даром. Если больше, то платит по 10р за килограмм, и ведёт за свой счёт продавца в ресторан, что подразумевало и дальнейшие траты на Альдонсу. Взвешивать договорились всё, кроме кишок и шкуры. Ударили по рукам, барана тут же зарезали, освежевали и взвесили. Оказалось 107кг. Причём один только курдюк весил 28 кг. После разрешения спора, спорщики и ещё несколько человек передали друг другу деньги: пари заключалось не одно. К 8 утра на месте торга уже ни кого не было. Все разошлись-разъехались. Спорщики уехали на много раньше. Вместе. А мы двинулись к аэропорту. АН-24 прилетел даже чуть раньше расписания. Ждать багажа моим путешественникам не пришлось, у настоящих мужчин он весь с собой. Моё предложение заехать на рынок не вызвало у деда особого энтузиазма. Не было ещё и 9-00, а мы уже двигались прямиком домой. По дороге сын демонстрировал деду привычную уже нам местную экзотику. Он одновременно успевал, и посчитать верблюдов, сотни полторы-две которых рассредоточилась на прилегающих к дороге пастбищах, и разглядеть, определить, показать деду другую живность, ещё не спрятавшуюся от наступающей жары и с утра во множестве попадавшуюся нам вдоль дороги. Показывал степных орлов, неподвижно сидящих на телеграфных столбах, орлов-могильников, облюбовавших бугры и кочки на земле и орлов бородачей. Множество соколов и соколков летали вдоль дороги, привлечённые жуками которые спасались он утренней прохлады над её тёплым, даже после ночи покрытием. Птицы взмывали в считанных сантиметрах перед капотом машины, демонстрируя не только свои поджатые когтистые жёлтые с чёрным лапы, но и отменную реакцию. Показывал сизоворонок, щурок, майн, обычных скворцов и множество птиц помельче, облюбовавших придорожные деревья, гребенчуки (родня нашего вереска) со своими розово-лиловыми соцветиями и, иногда вдалеке саксаул. Он, как и австралийский эвкалипт, совсем не даёт тени. Фисташки, целые рощи которых растут ближе к Кушке, здесь не попадались. Все эти птицы прилетели к дороге, чтобы поживиться погибшими за ночь под колёсами варанами, змеями, ежами, корсаками и другой ночной живностью. И они же сами частенько превращались в добычу для своих же собратьев, погибая под колёсами машин, которые носятся по пустынной бетонной трассе, не особенно ограничивая скорость. Дважды приходилось останавливаться и пропускать не очень большие, по местным понятиям, отары овец голов в тысячу - полторы каждая, плотной стеной неспешно семенящих через дорогу. Оба раза бдительная охрана, местные овчарки алабаи, становились между нашим УАЗом и отарой и скалились, демонстрируя свои немаленькие клыки, но активных действий не предпринимали. Отара прошла, и они с чувством исполненного долга, задрав обрубки хвостов, не спеша, рысили вслед за ней. Однажды Руслан даже разглядел корсачка, местную маленькую лисичку. Но, сколько мы с дедом не всматривались в серо-бежевую даль полупустыни, никаких движений не заметили. Оно и понятно, сын то поглазастее нас будет. Из песка повсюду торчали верблюжьи колючки и лежали неподвижно шары перекати-поля. Эти пустынные странники ожидали ветра, чтобы пуститься в свой нескончаемый путь. Тем временем, убаюканные монотонной дорогой, мы с дедом прикимарили. И как мне показалось тут же, сын разбудил нас, закричав своим звонким голоском: - «А вон грифы и сипы, всемирная Красная книга!!». Значит, подъезжаем к Кушке, эти пернатые ближе ко времени вывоза отходов, к обеду, держатся около свалки мясокомбината. Там для них много вкуснятины. Мы тоже к обеду подоспели. Забрали жену, и поехали обедать ко мне на один из пяти скважинных водозаборов, экзотическим для деда шашлыком из дикобраза под неплохую местную мадеру Санды-Качинского винзавода. Брал её без посредников, прямо у знакомого бригадира винсовхоза. Потому и неплохая. Посидели, на достархане кто как умеет. Я с Русланом, как люди восточные, поджав под себя пятки ног. Отец с дочкой полулёжа, на левом боку, с подушкой под локтем. Освежились в бассейне расположенном среди абрикосов, персиков, яблонь и груш во множестве посаженных на водозаборе. После чего Курбан отвёз всех домой, отдохнуть после дороги, а меня - на службу. Объехав свои котельные, остальные скважины, и прочие объекты, убедился в том, что в моём водо-тепло-электро-газо-дровяном хозяйстве всё нормально. Даже в домоуправлении, где надо течёт, а где не надо, даже не капает. Можно со спокойной совестью, не выпуская из рук трубку, связался по очереди со всеми гарнизонными рыбаками. Уточнить кто, куда и когда собирается на рыбалку, где и что клевало. Мне, конечно больше по нраву поехать семейной компанией, но деду, майору запаса, интересно будет снова попасть хоть и во временный, но воинский коллектив. Компанией ему и рыбачить интереснее. Однако, ни кто, ни куда в ближайшее время не собирался. Обидно. Пришлось заняться текущими делами, отложив заботы о рыбалке «на потом». Тут и время планёрки подоспело. Провёл. Люди разошлись. Я сижу, ломаю голову над сложной задачей, какой же деда, заядлого рыбака, угостить рыбалкой? Куда лучше поехать? То ли на сома в Курбанияз, то ли к Тахта-Базару на маринку, то ли вообще, на водохранилище в те же Санды-Качи? Там не только вино есть. Ещё и сазаны с теми же сомами. Как буриданов осёл сдох от голода меж двух стогов сена, так и я не знал, куда податься. От размышлений меня отвлёк телефонный звонок. Не с АТС звонят, по прямому телефону. Это, какое то начальство. Его только мне и не хватало сегодня. Новая, незнакомая телефонистка синтетическим голосом без знаков препинания протараторила: «Говорить будете с особым отделом». Понятно. Только не понятно, зачем это я им вдруг понадобился? В трубке послышался знакомый голос Василия С: «Ну что, тестя встретил?». «Встретил» - отвечаю. «На рыбалку собираешься?». «Собираюсь». «Втроём?». Тут я не нашёл ни чего умнее, чем спросить у опера-особиста: «А ты откуда знаешь?». Василию вопрос, видимо, показался забавным. Он не удостоил его ответа, и со смешинкой в голосе сообщил мне: «Сегодня в 23-00 из особого отдела трогаемся в Санды-Качи на старую дамбу. Есть три свободных места. Едешь?». Он ещё спрашивает. Разделили зоны ответственности по харчам. Положил трубку. Звоню домой, ставлю задачу сыну на добычу червей, жене на заготовку оговорённого с Василием перечня продуктов, сам выдвигаюсь к знакомым сомятникам, делиться медведкой. Дед на связи. В 22-45 мы на исходном рубеже. В 23-00 двинулись. Как ехали не помню. После двух предыдущих бессонных ночей, я устроился на солдатских матрасах под тентом «шишиги» и проспал всю дорогу сном праведника. Проснулся от начавшихся толчков и раскачивания машины. Значит, с асфальта съехали. Дед тоже проснулся. Сын, похоже, не спал совсем. В 1-40 остановились на гребне дамбы, около заброшенного гидроузла. Выгрузились, разобрали закидушки, известные старшему поколению рыбаков дюралевые спиннинги с «Невской» катушкой оснащенной клинской леской 0.8мм и двумя огромными по нынешним понятиям крючками с 14мм поддевом на отдельных поводках. Груз - свинцовая ложка. Не самый тяжёлый, только чтобы обеспечить дальний заброс. Ведь ловить предполагалось не на течении, а в стоячей воде водохранилища. Спустились к воде. Распределили между собой участки берега, приготовили закидушки, насадку, фонарики. Урть, урть, урть. - забулькали падающие в воду грузы. Теперь, пока ждём первых поклёвок, можно и поговорить с дедом об уфимских и кушкинских делах, о наших общих знакомых. До того, понятно, я не мешал ему говорить больше с дочерью, о делах семейных, а по дороге мы оба или слушали Руслана, или спали. А вот и первая поклёвка, но вялая и слабенькая какая-то. Подматываю леску и совсем не чувствую сопротивления. Не засеклась, что ли? Вот и груз показался, а на одном из крючков что-то висит и извивается. Не червяк, кажется чуть побольше. В свете фонарика разглядел сомёнка-сеголетка сантиметров почти двадцати длиной. Цевьё огромного крючка торчало из угла его пасти, как сигарета из угла рта разговаривающего курильщика. Сомёнку повезло, крючок не пробил жёсткого нёба, а только застрял в пасти, как распорка. Освободить его, не причинив вреда, не составило ни какого труда. Опустил его в родную стихию. Плыви за мамой-папой, лучше за дедушкой-бабушкой! Не долго пришлось ждать и следующей поклёвки. Снова такой же «монстрик». Потом ещё и ещё, замучили как ерши в средней полосе. Только успевай менять червей. Хорошо хоть сын не поленился, червей хватало. Дефицитных медведок я не насаживал, ждал нормальных сомовьих поклёвок. Аналогичная история была и у деда с сыном. Сын, который был на подобной рыбалке со мной впервые, на удивление ловко управлялся с катушкой, и ни разу не сделал серьёзной «бороды». Около 3-30 последовала и первая относительно серьёзная поклёвка. Лежащее на «рогульках» параллельно берегу удилище, рывком развернулось и едва не скрылось в мутной воде. Я успел подхватить его и сделать подсечку. Серьёзная рыба так резко не берёт, потому, не церемонясь, как пескаря вытащил сазанёнка под полкило весом. Дед поздравил меня с почином, и тут же бросился к своим закидушкам: поклёвка. Пустая. Не успел дед. Но переживать долго не пришлось, начался утренний клёв. Насаживать наживку и забрасывать три закидушки я не успевал, едва успевали управляться с двумя, но особо крупных сазанов не было, основная масса 1-1.2кг. Пара штук на 3кг. Сомов у меня не было совсем. Дед вытащил одного килограмма на четыре. Было много пустых поклёвок. Часто, пока возишься с одной закидушкой, пропускал поклёвку на другой. Интенсивный клёв продолжался до рассвета, наступающего здесь часиков в 5-6 и ещё с часок после него. Но на рассвете стало не до закидушек. Началось изумительное по красоте действо: толстолобики затеяли свои утренние игры. Разогнавшись под водой, они выпрыгивали на высоту метра полтора-два и, пролетев метров пять, с громким плеском поднимая фонтаны брызг, падали в воду, заражая зрителей своей жизнерадостной энергией. Даже рыбаки не первый раз наблюдавшие эти игры, горящими глазами заворожено наблюдали за невиданным в других местах явлением. Одновременно из воды взлетало по нескольку десятков рыбин по полтора-два-три килограмма весом. Вода на акватории в несколько гектаров буквально кипела. Сын по плечи свесился с вертикальной стены заброшенного шлюза и наблюдал рыб, взлетавших вдоль стены. Тем временем, несколько толстолобиков пролетели в 20-30 см от его головы, обдав брызгами и ветерком, чем привели мальчишку в неописуемый восторг. Василий С., ловивший с надувного спасательного плота, умудрился сбить одного из пролетавших мимо толстолобиков в лодку. Почти два кило рыбы без насадки и крючка, как с полки взял. Понемногу, в течение минут двадцати, толстолобики успокоились, но рыбаки ещё долго делились впечатлениями от увиденного. К 8 часам утра клёв совсем затих. Стала клевать мелочь. Вернулись сомята-сеголетки и сазанята граммов по двести-триста. Мой полутораметровый кукан, бельевая верёвка с поперечной палочкой, на всю длину был заполнен мерной рыбой, и мне быстро наскучили рыбалка на мелочь. Я обратил внимание на то, что временами вода вскипала, это мальки бросались врассыпную, спасаясь от крупной рыбы, поднимавшейся из глубины. Я снарядил лёгчайшую удочку и в течение минуты-другой поймал несколько рыбёшек. Это были внешне обычные наши уклейки, только с более толстой спинкой. Забросив закидушки со свежим мальком, я стал наблюдать за малявками. В самом верхнем слое воды, толщиной считанные сантиметры сновало светлое продолговатое пятнышко. То, что это пятнышко принадлежало рыбке, сомнений не вызывало. Разглядеть в мутной воде более детально было невозможно. Осталось подкинуть крючок с кусочком червя перед пятнышком и через пару секунд подсечь. Снова попадалась обычная уклейка. Наконец, минут через десять, я вытащил очередную уклейку, из пасти которой почти на сантиметр торчала спичка! Это рыбка схватила и не смогла полностью заглотать её, брошенную кем-то из курильщиков, и сновала вместе со своими товарками, демаскируя светлым пятнышком всю стайку. На малька, насаженного на закидушку, тем временем попался один мелкий сомёнок, пару кг. Не интересно. Я переоснастил одну из закидушек в спиннинг, перешёл на другой берег дамбы, и стал бросать блесну в центр ещё одного «пятака», в котором вскипала вода от бросающихся врассыпную мальков. Этот «пятак» медленно передвигался параллельно берегу, метров в тридцати от него. Безрезультатно. Я зашёл в воду, чтобы подобраться поближе к цели заброса. Стою, бросаю, почти без надежды на успех. Больше, чтобы потренироваться в бросках на точность. Неожиданно почувствовал, как что-то жесткое, невидимое под водой, упёрлось в мою левую голень, и медленно, но сильно стало сдвигать мою ногу. Жутковато стало, мурашки поползли по спине, не смотря на наступившую уже жару. Опустил руку в воду, и нащупал… верёвку в мизинец толщиной, медленно, но неотвратимо передвигавшуюся под водой. Проследив направление, я понял, что на конце этой верёвки и находится «пятак». Пройдя к другому концу, я дошёл до вбитого в дно кола, к которому и была привязана верёвка. Ясно, это был огромный сом, посаженный на привязь. Это его я пытался поймать на блесну, от него и разбегались мальки. Тем временем, поступила команда «сбор». Оказывается, пока я коротал время с мальками и спиннингом, пытался изловить привязанного на кукан сома, Василий развёл костёр и сварил уху. Дед, человек дисциплинированный, скрепя сердце прекратил рыбалку и собрал закидушки. Мы воткнули в дно кол, и привязали к нему три своих кукана с уловом. Потом собрались у казана. Уха была приготовлена по рецептам кубанских казаков. «Вкус спесфиссский» Прозвучал первый тост. Потом и второй, оживился разговор. О рыбалке сегодняшней, прошлой, о снастях, о насадках, о рецептах приготовления рыбы…третий тост. Стоя молча и не чокаясь. Тогда этот обычай соблюдался свято. Помолчали. Руслан, тем временем разглядел вдалеке, в километре от нас, на отмели водохранилища стаю белых с розовым оттенком крупных птиц. Достали мой 20кратный монокуляр. Пригляделись. Да это же фламинго!! Два самых чокнутых, это я и Руслан, оставили уху и кружку, пошли вдоль берега, ближе к стае. Подобраться ближе, чем на полкилометра к птицам не удалось. Не смотря на наши предосторожности и попытки замаскироваться, стая поднялась на крыло, сделала круг почёта, пролетев метрах в двухстах от нас, и ушла вверх, в долину Мургаба, который и питает водохранилище. При этом мы разглядели в стае не только фламинго, но и множество пеликанов. Руслан сказал, что гребнистых. Снова Красная книга. Вернулись к котлу. Доели уху, мне не удалось «сачкануть», пришлось выпить штрафную, и выслушать шуточки по поводу нашего с сыном увлечения, впрочем, достаточно благожелательные. Тем временем подъехал грузовик, несколько туркмен спустились к воде, и стали вытаскивать сома, который так и не клюнул на мою блесну :mrgreen: . Вчетвером они выиграли у рыбины трудную схватку, по перетягиванию каната. Вытянули её на берег, засунули в жабры черенок от лопаты, ухватившись за него, утащили в машину. Потом ещё трижды они повторяли эту операцию с другими сомами. Их то я раньше не заметил. Самый большой из сомов был чуть не три метра длиной, и, по словам туркмен, больше полтораста кг весом. Я вспомнил про свои куканы, и пошёл за ними, но не нашёл кола. Позвал Руслана. Нет наших куканов. Подошёл дед. Мы прочесали весь берег. Рыба наша пропала. То ли кол был вбит слабо и куканы уплыли, то ли местные мальчишки постарались, а может быть и не врали рыбаки, рассказывавшие об огромных сомах, которые воровали куканы с рыбой. После событий десятиминутной давности в это можно было поверить. В чём причина, не понятно, но рыбы мы так и не обнаружили, что ужасно расстроило деда. Он переживал, что ТАКУЮ рыбу не сможет показать дочке. Пришлось успокаивать его. Дочка не рыбачка, улова не оценит. Рыбе она предпочитает мясо дикобраза своего приготовления. Все те, кто понимает толк в рыбалке и может оценить улов, были на рыбалке и всё видели. С приличной Рыбой (с большой буквы) поборолись, и победили её, прекрасной ухи похлебали вдоволь, о рыбалке тоже поговорили всласть. Даже на фламинго с пеликанами полюбовались. Остальное не важно. От рыбы предложенной другими рыбаками, готовыми поделиться своим богатым уловом, видя дедовы переживания, тесть вежливо, но твёрдо отказался: не он её поймал. Дед сделал вид, что успокоился, но до самой своей смерти, рассказывая кому-либо про бочку мёда рыбалки в Сары-Язах, он в конце рассказа с досадой хмурился, видимо, вспоминал ложку дёгтя пропавшей рыбы.

А нету .
У меня только тексты. Такой пойдёт?

Выпало у нас с известным уже Вам моим друганом-вертолётчиком Саней Счастным пара свободных дней. Решили прожить их, так, чтобы не было мучительно больно. То есть на рыбалке. Куда ехать, тоже вопросов не возникло. У Сани, при слове «Кармасан», это левый приток Белой, глаза становятся круглыми и искрят. Как у известного диснеевского спасателя при слове «Сыыррр!!!». Так что спорить бесполезно. Сказываются впечатления о приключениях десятилетней давности. Несколько рыбалок с уловами по три десятка щук, которые едва помещались в картофельный мешок, не забываются. С вечера собрались, с утречка двинулись. Дорога хорошая, большей частью по трассе М7. Вот он поворот на деревню Медведерово. Дальше тоже асфальт, но нечищеный. Снегу хотя и немного, но машину «таскает», скорость приходится сбросить до 80-90. Не успели отъехать от трассы нескольких километров, как подняли с обочины табунок куропаток. Штук с десяток. Они там камешки склёвывали, чтобы перетирать в желудке грубый корм. Впереди, за Медведерово, есть ещё один участок дороги с галечками, но на этот раз ни куропаток, ни тетеревов (они там не редкость) не было. То ли их спугнула машина, вышедшая впереди нас из деревни в сторону речки то ли виноват прошедший здесь полосой снегопад, не зацепивший однако, участок дороги расположенный поближе к трассе. Проехал вторую деревню, Кувыково. У магазина стояла «Нива» «конкурентов». Сервис. Нет восьми, а уже торгуют. Я выехал в поле. Встал. Колеи, единственной в этих краях дороги, ведущей в устье речки, не видно. Снегу по бампер. Это на бугре, а что будет в низинах? По такой «дороге» предстояло преодолеть восемь километров. Поневоле встанешь, задумаешься. Появилась «Нива». Не останавливаясь, пролетела мимо нас. В темноте были видны пятна фар, беспорядочно мечущиеся то вверх-вниз, то вправо-влево, и слышен рёв движка. То натужный, внатяг, то срывающийся на волчий вой, при пробуксовке. Похоже, ребята уже «размялись» и забыли включить блокировку. Суду всё ясно. «Нива» еле лезет. Моей «четырнадцатой» не светит. Разворачиваемся. Едем в деревню. Из трёх известных нам мужиков, хозяев лошадей, один ни «тпру ни ну» после вчерашнего, второй уехал в Уфу. Надежда на последнего, Мишу. У него во дворе уже стоит Логан с городскими рыбаками. Их три человека. Нас двое. Плюс возница. Итого шесть. Грузоподъёмность экипажа Боливара (именно так звать меринка) – пять человек, включая возницу. Перебор. Михаил для начала твёрдо объявил о повышении, в новом сезоне, тарифов на гужевые перевозки до сотки с носа. То есть в два раза по сравнению с сезоном прошлым. На робкое замечание одного из логанщиков о том, что бензин то с того времени подорожал только процентов на двадцать, ответил цитатой:-«Овёс нынче дорог!». Выделяя слово «овёс». И резонно прибавил, указывая на Боливара:-«Его бензином не заправишь». Потом протянул руку, как Ильич и добавил, пытаясь гостеприимно перейти на язык экипажа Логана. «А вон, напрямую до Агидели всего–то три километра. Алга!». Замечу, что «Алга» – по-татарски значит вперёд. Но «Алга» в том направлении ни кого не устраивала, кроме того, как сказал один из присутствующих "знатоков"-носителей в татарском языке нет слова «Назад». Раньше разворачивали коня, и снова, Алга! Набрехал, кстати... Надо было искать выход, компромисс. Мы с Саней вызвались переночевать на льду, и чтобы забрали нас завтра вечером. Как ни странно, Мишу это предложение убедило. В результате переговоров нам пришлось согласиться на грабительский тариф, а Миша согласился на перегруз розвальней. Едва поместились. Поехали. Только у Боливара ни кто согласия не спрашивал. И он своё отношение к нашим компромиссам всё же выразил своим, единственно доступным скотине способом. Не проехали мы пары километров, как Боливар вывалил кучу навоза, предоставив нам безальтернативную возможность полной грудью вдохнуть все запахи из мощной, прекрасно заметной на морозе, струи пара, вырвавшейся у него из-под торжествующе приподнятого хвоста. Замечу, что этот запах мне показался сравнимым с запахом моей любимой французской туалетной воды Opportune, после перегара, которым дышали на меня попутчики с Логана. Так что я на Боливара совсем не в обиде. Тем более, что он доставил нас до места всего за полчасика. По дороге мы обогнали «Ниву», нашедшую в лощинке сугроб, на полрадиатора глубиной. Мужики откапывались в две лопаты.
Тем временем рассвело, но Солнце ещё не появилось. Попутчики с Мишей (он тоже рыбак) вышли на лёд. Боливар, привязанный к могучей иве, принялся тестировать сено из розвальней. Мы с Саней для начала пошли готовиться к ночлегу. С утра. Пораньше. Нашли подходящее место среди тальника, чтобы меньше дуло. Выкопали в снегу котлован 2х3метра, до земли. При этом высота стенок, включая бруствер, оказалась больше полутора метров. Натаскали валежника и притащили пару толстых брёвен. Одно из них, перерубили пополам, не пожалев на это десятка минут. Зарыли в нишу, сделанную в стене лишний груз, и тоже вышли на лёд. Саня остался недалеко от нашей базы. Он по известным только ему признакам стал искать стоянку плотвы. Я же достал блесну и стал выдвигаться вниз, ближе к устью, до которого ещё оставалось километра три. По дороге проверял ямки, облавливал затопленные кусты, коряжки и продолжения мысков, уходящих в воду. Ни чего интересного. «Матросики» по полстакана весом. Подсадка кусочка навозного червя на блесну, привела к тому, что на одной из отмелей, метров за пятьсот до устья, один за другим пошёл ХОЗЯИН. Ёрш. На блесну. Но такой, что я даже задержался на этой отмели. Тоже граммов по сто и больше. Но стограммовый ёрш, это вам не стограммовый окунь. Это, как говорят в сериале Ликвидация, две большие разницы. Но хватит ерша, пошёл проверять известные мне судачьи бровки и ямки. Там опять окунишка и подъёршик, в отличие от расположенной недалеко отмели. Судака нет. Вышел на русло Белой. Побегал по ямам. Выдернул подряд трёх судачков. Двух из них отпустил. Недомерки по 25сантиметров каждый. Они шустренько ушли в лунку, протискиваясь сквозь шугу, затеняющую лунку. Третьему, такому же, не повезло. Жадность сгубила. Слишком глубоко заглотил блесёнку. Не жилец. Пришлось бросить в ящик. Нормальной рыбы нет. Зашёл погреться в вагончик рыболовной артели, охранявшей аж шестнадцать сетей в низовьях и в устье Кармасана. Поговорил с рыбаками. Говорят налим идёт. Часиков с 16ти можно садиться, начинать стучать. Пока есть время, набурил лунок, постучал по дну голой, без насадки стукалкой. Отметил лунки, в которых дно звонкое, галечное, поставив около них термос, фонарь, бур, шест с палаткой. Около пятой сел сам. Лунки с илистым дном забраковал. Достал из ящика и сунул во внутренний карман оттаивать коробочку с пескарями, заготовленными ещё летом, впрок. Специально для налима. Тем временем подтянулись два из трёх артельщиков. Насадили нарезку из ерша. Начали стучать. Я насадил пескаря. Тук-тук-тук по дну. Приподнял насадку. Пауза. Тук-тук-тук, подъём, пауза. Вошёл в ритм, настроился. Между делом пошёл разговор. Темы традиционные. Где, что и как клевало. Вчера, позавчера, на той неделе…. Всегда клевало. И «во какие». Только сегодня поклёвок нет. Темнеет. Передвигаюсь, проверяю по очереди свои лунки. Ребята включили китайские налобные фонарики. Я зажёг свечку в своём самодельном, жестяном. Хорошая вещь. И светит, и греет. Положил на него бутерброд. Грею. Поглядываю на высыпавшие звёзды. Травлю анекдоты. Красота. Рука же автоматически делает своё дело. Тук-тук-тук, пауза. Тук-тук-тук, пауза. Тук-тук-тук, пауза. И тут прерывающий анекдот на полуслове удар в руку. И мгновенная, автоматическая реакция руки. Резкая подсечка. Зря такая резкая. Правая рука не учла, что её хозяин поменял на налимьей удочке леску, поставив плетёнку. Она хоть и сильно обмерзает, но лучше передаёт поклёвку и жёстче. Результат – обломилась ручка китайского удильника. Машинально поднимаю правую руку всё выше, тщетно пытаясь выбрать слабину, вдруг потерявшей вес снасти. Но тут в свете фонаря вижу, как куций без ручки, удильник ползёт к лунке. Пытаюсь схватить его правой рукой. Мешает ручка, я её не соображу выбросить, Уже в лунке хватаю катушку левой, теперь свободной от бутерброда, рукой. Как бутерброд оказался у меня во рту, ей богу, не заметил. Чувствую активное сопротивление рыбы на том конце плетёнки. Не давая больше слабины поднимаю налима к лунке, с третьего раза завожу в неё. УРААА!! Налим на льду!! Чёрт с ним, с мокрым рукавом, и со сломанным удильником. Чёрт с ним с бутербродом вставшим поперёк пересохшего горла. Налим далеко не гигант, но достойный. Оказался 1.1кг весом. Фартовый удильник не меняю. Налил из термоса горячего, настоянного на японской айве чая. Протолкнул чаем бутерброд. Кайф. Артельщик подошёл оценить налима. Продолжаю стучать на той же лунке, держась за катушку. Немного непривычно, но быстро освоился. Не успел остыть от предыдущих событий, минут через пять-семь опять поклёвка. Всего то граммов на 800, а возни….. в лунку еле вошёл, и то, хвостом вперёд. Артельщики побежали к своим лункам. Но тишина. Часа полтора ни одной поклёвки, ни у меня, ни у ребят. У них вообще в тот вечер не клевало. Они стали сниматься, и по одному ушли в вагончик. Я ещё посидел, и через часок дождался. Опять удар в руку, снова нежданно-негаданно, как снегопад зимой в Москве. Вроде и ждут все, а всё же неожиданно... И как в Москве, я оказался не готов, рванул со всей своей дури. В результате сломал шестик удильника, но просёк таки костистую пасть налима качественно, он не сошёл. К моему улову добавилось ещё 1.3кг. Поменял удочку, и больше не увидел ни одной поклёвки часа за три. Рукав левой руки почти высушил на своей лампе. Часиков в 23 смотал удочки, потушил лампу, двинулся к бивуаку.
Иду, звёзды блещут, кажется вот они, рядом, рукой достать. Скрип снега, будто из динамиков после киловатного усилителя, аж оглушает в абсолютной тишине полного безветрия. И редкая стрельба. Я сначала не сообразил, откуда. Думал, где-то золотая молодёжь резвится. Звуки раскатистые, резкие, как винтовочный выстрел. Потом вспомнил, что так деревья на морозе трещат. Семь лет ТуркВО и четыре ПрибВО сказались. Там таких явлений не бывает. Забыл. Дед Мороз и меня стал прихватывать. То левую, то правую щёку приходилось тереть. Минут через десять ходьбы стало теплее. Потом я услышал крик. Это Саня со скуки дурным голосом вопрошал эхо:- «Кому…. не спится…… в ночь глухууюю?!?!?!». Я, чтобы не сбивать дыхание на быстром шаге, просто свистнул на выдохе в ответ, и тут же начал отсчёт. Санино Э-ГЕ-ГЕ, долетело до меня на пятнадцатой секунде. Пара км осталась, не больше. Дотопал до бивуака минут за двадцать пять. Зарево от костра подсвечивающее вертикально идущий дым увидел минут за десять до финиша. Саня поджидал меня со свежим чаем, бутербродами и готовой ушицей. Моему судачку и ершам места в ней уже не нашлось. Оценил моих налимов. Торопить с докладом не стал. Решили отчитаться о прошедшей рыбалке в рабочем порядке. За рюмкой чая. У Сани рыбалка тоже получилась не выдающаяся. Килограммов пять сороги граммов по 150 в среднем. Были экземпляры по 300. Все с трёх рядом расположенных лунок. Не слишком густо, но и не стыдно. Очень мешали ездюки на мотонартах. После каждого их проезда клёв затихал минимум минут на пятнадцать. Жерлицы простояли без толку. Холодно. Часика в три решили закруглиться. Выкопали в подтаявшей снежной стене по пещерке, затолкали в неё полиэтиленовые палатки, в них «пенку», уложили на костёр толстые брёвна, и спать. Сами в палатках под метровым слоем снега, головы к подобию нодьи. Тепло, светло и мухи не кусают. Проснулся в 7 часов. Выспался. Встал. Поправил костёр, сложив в него остатки брёвен. Стенки нашей берлоги подмёрзли, но раскисшая от костра земля ещё не застыла, и в нише было тепло. Сходил на реку. Холодно. Вчерашние лунки намертво промёрзли. Пробурил новую, начерпал в котелок воды, вскипятил, заварил чай. Встал Саня, позавтракали. Вышли на лёд затемно. Оставленные жерлицы основательно вмёрзли в лёд. Не помогли и насыпанные на них кучи снега. Леску еле вырубили топором. Все живцы на месте. Поклёвок не было. Саня сел на свои вчерашние лунки. Я пошёл вверх, искать с балансиром крупного окуня или щучку. Часа три потерял без толку. Ни поклёвки. Снова стал блеснить. Пошёл некрупный окунь. Не интересно. Пошёл назад, ближе к месту стоянки. Присоединился к группе мормышечников. Поклёвывала фанерка: сопа, подлещик, густёрка. Рыбёшка некрупная, до200г. Но бегать уже надоело. Присоединился. Процесс пошёл. Подряд поднял с десяток густёрок. Но тут с рёвом подкатила «рысь». Опять тишина. Клёв как обрезало. Ездюки присоединились было к нам, но быстренько разочаровались. Слышу, один из них жалуется другому:-«Ну не клюёт здесь, и прикармливал, два коробка мотыля опустил в лунку и ни поклёвки». Я скромненько, ни говоря ни слова перебазировался метров на пятнадцать –двадцать ниже рыбачка по течению. Опускаю мормышки. Не успел достать дно – дуплет. Да, граммов по триста. И так раз пять подряд. Докапываться до меня ездюки не стали, даже им было очевидно – сами дураки. «Рысь» укатила, разогнав рыбу. Клёв опять прекратился. Подошёл Миша, он смотрел на меня как на пришельца. Оказалось, ночью было -35, и то, что мы с Саней переночевали без проблем, и даже с некоторым комфортом, для Миши было удивительно. Он кроме традиционного российского никаких способов борьбы с холодом не признавал. Потому и остался в своё время без двух пальцев. Так закончился день. В 17 стало темнеть, Я подошёл к Сане, еле оторвал его от лунки. Боливар не может ждать долго. Пора домой. До новой встречи, Кармасан!

Спасибо за рассказ. Чуть не помер от ржача. Бедный плешивик, он может стать достойным героем баек, анекдотов и рассказов. А автору респект за слоган и тему!

Шура впервые поехал на подледный лов налима. Про Шуру достаточно, а про налима добавлю ещё несколько слов. Рыба эта особенная во всех отношениях, активна в холодное время года, нерестится в самые морозы зимой, питается молодью другой рыбы и любимое лакомство – колючий ёршик. А клюет ночью.
Лунки мы с Шурой пробурили недалеко друг от друга, запустили удочки и стали потукивать по дну мормышками. На налима они имеют внушительные размеры и называются «балдой». Поклевок не было. Шура подошел ко мне, и я стал проводить для него, как новичка, курс ликбеза.
- После нескольких постукиваний по дну, балду следует плавно приподнять и опустить. Один рыбак учил меня делать это под песенку «Э-ге-гей-хали-гали». На «э-ге-гей» постукиваешь по дну, а на «хали-гали» плавно поднимаешь и опускаешь. Можно положить удочку на лед, потом можно плавно приподнять кивок…
И как только кивок моей удочки пошел вниз, последовала поклевка. Автоматическая подсечка и на льду, как говорят в этих случаях, заползал красавец налим.
Шура отпрыгнул к своим удочкам. Тут же послышалось «э-ге-гей-хали-гали, но поклевок ни у него ни у меня больше не было. Через некоторое время он подсел рядом и грубо постучал пальцем по кивку моей удочки.
-Вот так надо делать?
-Не так, а вот как. Плавно надо…
И опять последовала поклевка. И у меня уже два налима.
Это становилось забавным. Выжидаю паузу и теперь сам подзываю Шуру.
- Ну, давай ещё разок, подними кивок, только плавно.
Шура прилежно выполняет урок и… чудо, опять поклевка. Только в этот раз все закончилось плохо. Без борьбы налим легко оборвал леску. Далее последовали не литературные выражения…

Есть у меня друг. Немец. Немец самый что ни на есть породистый,
чистокровный, хотя и потомок в каком-то там колене русских эмигрантов.
Большой любитель рыбалки, настолько большой, что при слове РЫБА он делает
стойку и с затуманившимся взором начинает пускать слюни.
Зовут его Курт. Познакомились мы с ним в Германии, довелось мне там
работать по контракту в начале 2000. Русский матерный он знает в
совершенстве (моя заслуга), русский разговорный со словарем.
И вот захотелось ему как -то поймать БОЛЬШУЮ РЫБУ. Ну рыбы у нас
достаточно, но вот насчет БОЛЬШОЙ…

Рыба то есть, но она по причине своих
размеров пропорциональных прожитым годам настолько премудра, что изловить ее
стоит немалых трудов (речь не идет о рыбе весом менее пуда).
Пошел я на поклон к знакомому егерю. Дедок в таком возрасте, что еще
Наполеона наверное помнит, но тем не менее сколько я его знаю, всегда бодр
и прыток не по годам. Всю жизнь он прожил на реке и всю Большую рыбу чуть
ли не поименно знает. Слово зА слово, пузырьком пО столу, разговорил я
деда. Вытер дед усы и молвил;-Будет тебе БОЛЬШАЯ рыба!
Звоню Курту, сообщаю радостную весть. Проходит некоторое время, он
прибывает. Утыканный как ежик колючками удилищами и обвешанный всякими
прибамбасами. Едем к деду. У деда есть лодка. Большая лодка, ровестница
деда, но такая же крепкая и добротная. Плавает на ней дед, или как он
выражается ХОДИТ, он таким образом; берет длинный и прочный шест, стоя на
носу лодки втыкает шест в дно и идет к корме держась за шест. Так
повторяется несколько раз, а когда лодка наберет скорость, можно просто
стоять на корме и шестом, как дед выражается `подсовываться`.
Управляется он с этим шестом просто феноменально и скорость лодки вполне
приличная. Ну так вот, приехали мы с Куртом к деду, приезд как полагается
обмыли и стали снасти настраивать. Курт уже `на полуспущеных` (немец он и
есть немец, что с него взять)пытается сотворить какую-то по его разумения
СУПЕРСНАСТЬ для СУПЕРРЫБЫ. Дед посмотрел, сказал;Выкинь нахуй! и принес из
сарая веревку толщиной с палец и крючки, похожие на якорь от авианосца.
Глаза у Курта стали как блюдца, но так как немцы народ деликатный, он
промолчал. Затем дед повертел в руках всякие супернаучные приманки и тоже
отбросил в сторону. Тут уже стало интересно
мне. Приволок дед древний Карамультук и не сходя с места уконтрапупил пару
каркуш. Обсмолив паяльной лампой, дед приладил их к своим крюкам.
Примерно в метре от наживки присобачил пару кирпичей.
Снасть готова. Курт в ступоре. Дед добывает из сарая пару камер от
грузовика, берет насос и все это хозяйство тащит в лодку. Курт молчит, но
его глаза говорят за троих. Грузимся в лодку, дед по одному ему ведомым
приметам находит в реке место, накачивает камеры, вяжет к ним свои снасти и
швыряет все за борт, потом спокойно суется к берегу и идет домой. Курт в
задумчивости, я, если бы не знал деда, тоже уже был бы весьма озадачен.
Дело к вечеру, доедаем шнапс и баиньки.
Утром порываемся на реку, дед удерживает. Занимаемся хозяйством, причем
Курт все время пристает к деду с вопросами о том, кого мы ловим. Дед
отмалчивается. К вечеру берем удочки и идем ловить просто рыбу.
Курт вылавливает солидного леща кило на 4 весом и счастливый сообщает о
том, что большую рыбу поймал. Сфотографировавшись с ней, собирается
выпустить в реку. Отбираем у него рыбу. Законопослушный Курт, узнав о том,
что мы собираемся съесть рыбу, пойманную ( о ужас!)без соответствующей
лицензии да к тому же не прошедшую санитарного контроля пришел в
неописуемый ужас и с дрожью в коленках все ждал появления `полицай`,
готового нас немедленно арестовать и оштрафовать.
Дрожал он до первой рюмки, потом с аппетитом уписывал жареного леща и
нахваливал искусство деда.
На следующее утро одной из камер, торчащих поплавками посреди реки на месте
не оказалось. Дед с азартно заблестевшими глазами потер руки и сказал;-Ну
ребяты, хороший поросенок уцепился, давненько я таких не лавливал. Надо же,
кирпич за собой таскает! Айда в лодку, счас мы его супостата изловим!
Прыгаем в лодку, начинаем поиски. Весь день кружим по реке, расширяя круги,
а камеры все не видно. Наконец к вечеру дед утомился и решил сойти на берег
перекусить. Я тоже увязался с ним, рыбалка рыбалкой, а кусать хоца. Курт,
охваченный азартом, решил поиски самостоятельно продолжить. Обнаружил он
камеру прямо напротив того места, куда мы подошли после сытного обеда ( или
ужина). Нашел он ее по видимому перед самым нашим проиходом, а посему все
дальнейшие события мне довелось наблюдать со стороны.
Итак, Курт узрел камеру, подплывает к ней и цапает веревку. Сом ( как
оказалось он был очень сердит )недовольный тем, что его потревожили,
немедленно несется прочь, попутно выдергивая из лодки Курта как пробку из
бутылки. Тот еще в полете соображает, что рыбка шутить не намерена, а
посему пора делать ноги. К нашему берегу (ширина Волги в этом месте метров
150)он подплыл ( или подбежал, пес его знает, во всяком случае во время
заплыва он не погружался в воду больше чем по пояс)минут через 5, а это я
думаю тянет на мировой рекорд. Далее было делом техники. Дед метнулся к
соседу, схватил весла, прыгнул в его лодку и на всех парах помелся к
выныривающей из волн камере. Из воды он ее доставать не стал, просто
привязал к ней веревку, а веревку зацепил за нос лодки. Мы стояли на берегу
и наблюдали как сом катает деда по реке. Курт забыл про свою мокрую одежду,
с глазами как у совы смотрел то на меня, то на деда в лодке и беспрестанно
вопрошал;Was ist das? , иногда вставляя; Ни хуя сепе! Потаскав деда с
полчаса, сом утомился и дед стал потихоньку править к берегу. Подошел
сосед, заинтригованный неожиданной прытью деда, уволокнувшего весла и
лодку. Всей толпой уговорить сома вылезти на
берег мы не смогли, пришлось соседу заводить свою древнюю `Ниву`и тащить
рыбку с ее помощью. Вытянули. Померили.2метра 70 см. Вес почти 200 кг. Репа
как котел. Чавкает. Хвостом по песку возит. Курт от радости чуть его не
целует, всю пленку в фотоаппарате перевел, видеокамеру чуть не изнасиловал,
все запечатлеть этого сома старался. Сом в обхвате поболее полметра,
упитанный, и на его фоне Курт как цыпленок выглядит. Смотрю, сосед
бензопилу прет. Оказывается сома разделывать собрался. Курт чуть не в крик,
руки растопырил, сома защищает. Матом как пьяный сапожник верещит, и меня
поближе подтягивает. Не дал сома зарезать, отпустили мы его обратно. Да и
дед слезу пустил, говорит как в молодости побывал, не осталось почти таких
гигантов. Обмыли мы сомово освобождение, на следующий день Курт со всеми
сфотографировался, снасти свои все деду подарил и проводил я его в
Неметчину полного впечатлений о РУССКОЙ РЫБАЛКЕ.

-------------------------------------------------------

Минуло с той памятной рыбалки два года.
Курт у себя на родине является членом рыболовного клуба, и когда он там
показал фотографии и видеозапись улова, как и бывает в таких случаях, сразу
нашлись и завистники, и скептики, и просто желающие тоже поймать такую же
рыбку. Ну хотеть не вредно, и возможность осуществить мечту выпала только
через годы. В общем снова звонок, поездка к деду, традиционный пузырек и
дедово согласие. Прибывают трое. Курт как опытная устрица порожняком, а еще
двое фрицев в полной походной выкладке.. Мне как назло в эти несколько дней
было некогда, поэтому отвез я их к деду, а все остальное уж извините,
рассказываю от его лица, так как сам
непосредственным свидетелем не являлся.
Итак.
Ну привез ты фрицев, уехал, мы как водится за знакомство приняли, стали
снасти готовить. И надрал же меня хрен кровать в доме передвинуть, чтобы
место для ночлега гостям подготовить. Радикулит, мать его за ногу так
прихватил, хоть вой. Ну Курта то я уж знаю, наказал ему что делать, а сам
отлеживаться пошел. Он все приготовил, пришли они все в избу, на посошок
приняли и пошли на реку. Курт то вроде как более трезвый был, а энти двое
ну прям в лоскуты. И приняли то вроде немного, пару литров на четверых, а
их то уж вон как развезло. Ждать их возвращения не стал, лег спать. Утром
просыпаюсь, Курт на полу храпит мокрый насквозь, двоих нет.
Ну я встревожился, стал Курта будить. Куда там, дрыхнет как сурок.
Наплевал на радикулит и покостылял к реке. Выхожу на берег, глядь — ЭсТешка
(речное судно, предназначенное для перевозки сыпучих грузов, серия СТ)
Михалыча на банке (мель на реке) сидит. На борту никого не видно.
Покричал-покричал, в соседову лодку взгромоздился, и к ЭсТэшке правлю. На
борт поднялся — никого. Что думаю за мистика, куда все делись. Зашел в
рубку и по УКВ диспетчеру говорю, что мол судно на банке сидит, а экипажа
нет на борту. Диспетчер в ответ: Знаю, туда два РБТ (речной буксир-толкач)
пошли, а экипаж весь в дурке, у них у всех „белочка“. Ну думаю, дело не
чисто. Михалыч на борту никогда в рот спиртного не берет, а уж чтобы до
белочки всей командой допиться……
Надо, думаю, Михалыча разыскивать, а до райцентра 30 верст, самому не
одолеть. Пошел к соседу на поклон. Завели его Ниву, поехали в дурку в
райцентр. Нашел врача, тот мне и говорит; Диагноз ‘белая горячка ’ не
подтвердился, рассматриваем ‘массовый психоз’. Что, как, ничего не понимаю.
Трясу врача, оказывается они всей командой ( 4 человека) видели
говорящий буй на реке. Причем буй разговаривал на ненашем языке, по их
словам. Соображаю, что дело нечисто, метемся с соседом обратно. Бужу Курта.
Тот немного приходит в себя и начинает рассказ. Оказывается, они
угнездились в лодку, причем двое свежих фрицев были что называется на
рогах. Курт, как наиболее трезвый (сказывается прошлый опыт) ухватил шест и
решил последовать примеру деда (я описывал способ). Раза три он удачно
пробежал по лодке, они вышли почти на середину, ход уже хороший у лодки, и
тут решил Курт еще раз подтолкнуться. Всадил шест в дно,
добежал до кормы, шест надо выдернуть, а он гад застрял, и следуя
законам физики вынул Курта из лодки.
Лодка с приличной скоростью стала удаляться, а Курт остался висеть на шесте
.
Глубина в этом месте метра полтора, настоящая глубина чуть дальще
начинается, но все равно купаться не хочется, поэтому Курт ухватился за
шест поосновательнее и стал с тоской смотреть по сторонам. Стемнело
довольно быстро. В этот момент появились на горизонте ходовые огни
вышеописанной ЭсТешки. Немецкий умишко Курта вообразил, что плывут
спасатели. Он не долго думая, достает фонарик, и начинает моргать светом.
Я не силен в судоходстве, но по-моему судно, идущее вниз по течению должно
оставлять буй или бакен, как его называют, моргающий белым светом справа по
борту. Рулевой добросовестно берет чуть левее и судно так же добросовестно
взгромождается на мель. Курт, думая что судно притормозило из-за него,
начинает орать. В минуту опасности ВСЕ люди орут на родном языке, что и
сделал Курт. В этот момент с борта судна стаей полетели ебуки капитана,
почувствовавшего сильный удар судна. До Курта стало
доходить, что он сделал что-то не то и его сейчас будут бить. Поэтому он
наплевал на все, отцепился от шеста и бросился к берегу, добрался до дома,
вылакал остатки шнапса и лег спать. Оставшиеся на судне пришли в себя,
включили прожектор, осветили все вокруг и не обнаружили бакена.
Сообщили диспетчеру. Тот выслушал историю про то, что белый бакен
сначала моргал, потом стал орать по -ненашему, а потом вдруг прыгнул в воду
и уплыл к берегу, и тут же вызвал ‘скорую’. В это время остальные два немца
проснулись в зарослях камыша, куда лодку прибило течением, Курта не
обнаружили и решив что он где-то поблизости, решили самостоятельно ловить
рыбу. Снасти для ловли БОЛЬШОЙ РЫБЫ я описывал в прошлый раз. Немцы их тоже
видели, знали для чего они, но не знали КАК.
Поэтому они, следуя немецкой логике, для ТАКОЙ лески подобрали на берегу
ТАКИЕ ЖЕ удилища (представили, да), в каждом из которых было как минимум по
пол-куба дров и забросили снасти в воду. Назначение камер они понять не
смогли и просто надели их на себя, вообразив что это спасательные средства.
Вот в ТАКОМ виде и застал их на реке патруль рыбнадзора. А теперь
представьте; крупная водная магистраль, посреди нее в лодке два хмурых
типа, ни хрена не рубящих по-русски, увешанные фото и видеоаппаратурой и
держащих в руках ТАКОЕ. А вы бы что подумали?
В общем, когда все разъяснилось, пароходство, больница и остальные
непосредственные участники в лежку лежали от хохота, к деду прилипла кличка
ШТАНДАРТЕНФЮРЕР, Курт оплатил все расходы и штрафы, немцы получили обратно
всю аппаратуру и завели много новых знакомств. Людьми они оказались с
юмором, ко всему произошедшему тоже отнеслись с пониманием, в общем
международного скандала не было, а Курт в задумчивости спрашивал, разрешат
ли ему снять здесь фильм.

----------------------------------------------------------------

Продолжение истории о немцах-рыболовах.
Теперь я уж сам при этом присутствовал, проникся, так сказать…
Улеглась вся шумиха, все успокоились, кроме немцев. Они ведь рыбу ловить
приехали. Отошли они от стресса, пошушукались между собой, и постановили;
хуй с ней, с БОЛЬШОЙ РЫБОЙ, половим хотя бы обычную. Дед не против.
Предлагает половить щук. Все проголосовали ЗА. Надрючиваются снасти,
смазываются катушки на спиннингах, готовятся сапоги-скороходы, в общем
обычная суета. Один Курт грустит. Приехал-то он в этот раз БЕЗ снастей!
Ну дед, добрая душа, достает из сарая кружкИ. Рыболовы поймут, а для не
рыболовов поясню. Кружок — это круг из легкого твердого материала (чтобы
плавал), выкрашенный с одной стороны ярким цветом, а с другой стороны в
него вставлен небольшой шестик. Леска намотана на кружок и пропущена через
шестик. К леске привязан крючок с наживкой. Когда рыба берет, она срывает
леску с шестика и переворачивает кружок, одновременно сматывая леску с
кружка. По плавающему перевернутому кружку (для этого
красят) определяется поклевка. Ну так вот, рассказал дед Курту что с чем
едят, и посоветовал для приманки наловить лягушек (щука на них хорошо
берет). Ну взгромоздились на лодку и на острова. Двое немцев пошли вдоль
берега со спиннингами, я забросил пару донок на судака, дед взялся
кашеварить, ну а Курт взгромоздился на лодку и поплыл расставлять кружкИ к
зарослям камыша, предварительно наловив хороших, отборных лягушек. Дед
наловил на уху окуньков, ершей и прочей мелочи (хоть и мелочь, но уха
вкусная!, заварил, меня позвал, выкушали с ним по соточке, лежим у костра,
балдеем. Уха доспевает, водочка теплом по желудку растеклась, на песке у
костра уютно, лепота одним словом. Слышим, немцы идут, переговариваются.
Подходят довольные, один хорошего жереха вынул, второй пару тоже хороших
щук, в общем довольны. Присели к нам, накатили по 100, мы тоже. Пошел у нас
разговор, каждый по-своему трет, но как говорится рыбак рыбака… В общем,
друг друга понимаем, ведем неспешную беседу.
Уха готова, пора ужинать. Курта все нет. Наконец показывается. Злой как сто
индейцев подходит к костру. Молчит. Наливает СЕБЕ (!), высасывает, не
закусывая (!!!) и подсаживается к костру. Мы с дедом встревоженно смотрим
друг на друга (ну рефлекс уже!, потом дед осторожно спрашивает Курта что
случилось. И тут!!! Курт вскакивает, с остервенением плюет себе под ноги и
разражается речью. Что это была за речь!!! На двух языках, с пляской и
жестикуляцией, с подпрыгиваниями и подвываниями, с пробежками
вокруг костра и потрясанием кулаком в сторону камышей. Мы с дедом с
восхищением заслушались, причем дед внимал открыв рот и с уважением
покачивая головой в такт словам. Ну что это была за речь!!! По-моему, даже
жерех и щуки на кукане, и те заслушались.
Да, с момента нашей последней встречи Курт значительно опередил своего
учителя, т.е. меня. Ему и в подметки теперь не годились сантехники,
сапожники и слесари. Из его уст лилась МУЗЫКА!!!
По-русски из этой речи мелькало лишь одно цензурное слово — ЛЯГУШКИ, а
по-немецки вообще одни предлоги. Немцы тоже раскрыли рты и внимали боясь
пошевелиться. Наконец Курт успокоился. Дед сразу налил ему еще 200, и
сказал что такой музыки давно не слышал. Немцы уважительно кивали.
Курт высосал шнапс, успокоился окончательно и позвав нас с собой, пошел к
лодке, выписывая ногами кренделя. Заинтригованные, мы гуськом поплелись
следом. Взгромоздились в лодку. Курт везет нас к камышам.
Подплываем. Он не слова не говоря, берет в руки кружок, на крючок сажает
лягушку и опускает кружок в воду.
Вопросительно смотрим. Успокаивающий жест. Снова смотрим. Кружок
покачивается на воде. Проходит минуты 3, около кружка всплывает
насаженная на крючок лягушка и преспокойно взгромождается на кружок,
напрочь забыв свою прямую обязанность. Курт шлепает по воде шестом, лягушка
исчезает в воде. Спустя несколько минут все повторяется. Так как кружков у
Курта было около полутора десятков, да еще расплылись они друг от друга, то
получается, что все время Курт был занят «разгоном демонстрации.»
Учитывая немецкую терпеливость и расстояния между кружками….. Словом,
было от чего прийти в ярость.
Когда до ВСЕХ дошло, от хохота проснулись спавшие на деревьях вороны.

8 Мартовская «экспедиция» на Рыбинку
Конец 20 века. Дурные 90-е. Только тогда не знали, что они совсем дурные, думали еще хуже будет ( в принципе, не очень то и ошиблись в ожиданиях) Поэтому, как и сейчас, хотелось на рыбалку совсем не в меньшей степени. Начало марта. Грустно в глухозьмье на Подмосковных водоёмах. Холодная вода с минимальным плюсом, толстый лёд, присыпанный сугробами, заставляющий подводных обитателей вести жизнь в потёмках, недостаток кислорода, отсутствие корма – всё это заставляет впадать рыбу в полу летаргическое состояние. Только неугомонные окуньки, меньше ладошки, да еще меньших размеров плотвичка заставляют шевелиться кивок мормышечной удочки. Для меня это в двойне тоскливо, так как зимой я предпочитаю охотиться на зубастых и полосастых хищников с вертикальными блёснами и балансирами. С утра, конечно, «помакал» любимый балансир. Поимел три поклёвки, но стоило светилу вылезти из за линии горизонта поклёвки мгновенно прекратились. Дальше ищи не ищи, бури не бури – всё напрасно, крупная рыбы до вечера будет лежать на дне. Ну если только под самым носом у неё пробуришь, и соблазнишь приманкой, которая чуть ли не сама в рот запрыгивает. Нет, и мормышка дело весёлая, когда на неё клюёт крупная рыба….Но есть Рыбинка! Там « не всё так запущено», и в самый разгар глухозимья можно попасть на хороший клёв. Но можно и не попасть. И проехав 350 вёрст в один конец так же уныло цедить мелочь.
Вот бы позвонить туда, да узнать как там клёв. Да не администратору рыболовной базы, который взахлёб будет рассказывать, какой улов приволокли его постояльцы. Лишь бы «клюнул» на эту замануху и пополнил ряды постояльцев полупустой гостиницы. Только откуда у деревенских жителей телефон? Во многих избах еще стоят раритеты – черно белые «Рекорды» и цветные, но ламповые ! «Радуги». Пришлось исправлять положение и подарить деду Михаилу свою старенькую Моторолу, вполне рабочий телефон, просто морально устаревший. Но это для городских пижонов он морально устарел. Дед Миха смотрел на этот прибор, как на самое последнее чудо техники. Долго объяснял как пользоваться прибором, и сделал одну ошибку. Надо было сказать, что телефон только принимает звонки, а сам с него не позвонишь. Но было жаль лишать гостеприимного дедушку возможности позвонить в экстренных случаях, мало ли сердце прихватит…а до ближайшего телефона 6 км. Набрав номер телефона деда Михаила привычно услышал : « Абонент временно не доступен….» Как же не доступен! Опять позвонил в Питер родным и истратил все деньги на счету. Положить деньги на счёт негде, да и откуда «такие деньжищи». Ну мы это уже проходили, сам ложу на счет дедули немного денег, жду когда телефон « расколдуют» и звоню. О! Ответил. Не слушая мои вопросы, сразу начал спрашивать приедет ли Шурик, и пусть обязательно привезёт «лампу» ,а то у его телевизора она опять перегорела, приедет ли Михалыч ( его ровесник), уж больно ему по душе с ним вести разговоры «Про жись»… Перебиваю поток сообщений вопросом : как клёв? «Рыба ? Ну так клюёт подлая, чего ей не клевать, вон Москвичи вчера только уехали, морской плотвы натаскали полный шарабан, а до этого не клевала, ну когда ты звонил, дней 10 назад, и деньги то у меня сразу на телефоне и кончились ( ну хитрюга!). Ну вот оно «ТО САМОЕ» сообщение , которое я с замиранием сердца надеялся услышать. Да я тебе дедуля 10 ламп привезу в твой телевизор на полупроводниках!Но это еще не все проблемы. Ведь ближайший выходной «пришит» к 8 марта. Очень издалёка начинаю подготавливать жену рассказами про эмансипацию, про то, что подарки можно и заранее подарить, кстати вот посмотри какая прелестная вещица, ну чего как детям ждать именно 8 марта. Примерь сейчас, чего тянуть то? Привыкшая к моим хитростям супруга сразу спросила : «да ладно уж… на рыбалку поди собрался…» с довольной физиономией крутясь перед зеркалом в обновке. Так эту проблему решили. Обзваниваю «своих хмырей» как там у них успехи в деле «откосить от 8 марта» Ну дядьки тёртые, всё путём.
Мотыль. Мотыль. Мотыль…. В первом фишмаге нет, во втором нет, в третьем будет послезавтра… наверное. Тьфу ты. То ли дело в Ростове, приехал с утреца к повороту с Московской в сторону Яковлевского монастыря, там всегда стоит пара тройка мотыльщиков, да и цены намного гуманнее, чем в наших магазинах… Ладно, по этой части у нас спец – Михалыч. Объехал местных мотыльщиков, со второй попытки обнаружил наличие столь необходимой зимой наживки.. Сборы. Сборы, Сборы… Привычно закупаешь набор продуктов и вещей для поездки на Рыбинку на пару- тройку дней. Выезжаем ночью, чтоб с утра успеть обосноваться в доме у деда Миши, выйти на лёд и начать с первым светом ловить рыбу.
Вставать рано, очень рано, а не спится. В голове «бегают тараканы» в предвкушении столь нечастой рыбалки. Считаешь баранов, окуней, ершей… вроде только забылся. А уже призывно звенит будильник. Заезжаю за Мишкой, Михалычем, и едем к деду Михаилу. Прямо каламбур, какой то медвежий! Кончились трясунчики второстепенных дорог «между трассами» выскакиваем на Углическое шоссе, можно и газку поддать…. Сбоку стоит заваленная в сугроб кювета легковушка, пассажиры отчаянно жистикулируют, взывая о помощи. Причина аварии метнувшийся прямо под колёса машины лось. Всё живы, хотя и изрядно помяты и побиты. Захватили « самого целого» с собой до ближайшего посёлка, куда собственно они и ехали, и где есть другая машина для «эвакуации» остальных. Газу поддавать уже не хочется, в каждой тени мерещится лосяра, норовящий выбежать на дорогу. Но миновали Калязин, выехали на прямую, как стрела трассу до Углича… страхи вроде расползлись. После Углича выскакиваем с дороги идущей среди леса на поле. Какое то непривычное поведение машины. Вроде всё отрегулировано…. Но явно сильно «ведёт» влево?!? Притормаживаю, посмотреть. Что такое случилось с железным конём. С ним ничего! Сильнейший боковой ветер, причём стелящийся по земле! Верный признак резко упавшего давления. Да блин, всю неделю сияло солнышко, и стояла чудесная, почти весенняя погода. И на те! Ну не возвращаться же. Едем. Но бодрое до этого настроение сошло на нет. Закатываемся во двор деревенской избы деда Михи, кидаем вещи не для рыбалки и на лёд реки Сёблы.
Уныло перекатывая снежную крупу позёмка заносит только что пробуренную лунку. А вчера, во всю припекало солнце, радуя людей, соскучившихся по его теплым лучам за долгую зиму. Факт, это козни какой то богини, решивших наказать мужиков, сбежавших от своих жен в канун 8 марта! Клёв конечно никакой. За весь день вымучили по полтора десятка плотвиц грамм по 100-150. Не дожидаясь вечернего клёва (чего сроду не делали) поплелись пораньше в домашнее тепло.
В связи с этим сразу поднялась проблема, что привезённого запаса «огненной воды» явно не хватит. Расчитывали ловить до вечера рыбу. Ну а сейчас…понятное дело чем горе заливать будем. Отметая происки Мишки, талдычащего про домашний натурпродукт и про палёную водку в магазине идём в это самое сельпо, практическое единственный признак связи захудалой деревеньки с внешним миром ( не считая бедуинов, вроде нас). Да….. водка явно плёная, но не слишком палёная, так как продаётся далеко не первый день, и в противном случае всё население деревеньки должно было б вымереть. А, где наша не пропадала! Сварив традиционные макароны с тушенкой, вытащили остальную снедь, сидим ужинаем. Огромный рыжий кот трётся под ногами клянча подачку со стола. Ну явно не деревенская зверушка. Здесь такой масти отродясь никогда не было. Благородство так и прёт из котяры. Оказалось дочь из Питера привезла. А мы думали дед Миха один, как перст в этом мире. «Приезжала вот дочь летом, всё звала в Ленинград, к себе. Да куда я из деревени то?»
На следующий день поехали на другую реку. Попытать счастья на море ( водохранилище местный народ и рыбаки ласково зовут морем) пришло в голову только одной группе отчаянных рыбаков. Снова за руль и катим, увеличивая и без того немалый пробег. Ну вот она и Ламь. Чуть далее от своего устья, подпёртая водами водохранилища вполне себе речка. А чуток выше – ручей ручьём. Еще темно, встали рано, так как вчера улеглись спать аж в 7 вечера. Ну а пока буримся, взводим еще впотьмах снасти, и ждём когда рассветёт. Неожиданно кивок стоящей на льду удочки резко согнулся. Вытаскиваю – ершЪ Именно так, с бааальшим Ъ знаком. Весом грамм в 200! На Плещее или Неро таких сроду не ловил. Еще поклёвка. И опять такой же суперёрш. Нет, я понимаю, что в ершовой квалификационной группе это супертрофеи, но не эта рыба мне нужна. Бурю лунки, ищу рыбу. Долгожданная поклёвка и плотвина грамм на 300 извлечена из лунки. Заряжаю пару «стоячек, аля фидер». С завидной постоянностью клюёт отменная плотва. Некоторые экземпляры доходят до кило весом. Мишка требует багор, села «лещуга». Ну вот и лёшики пожаловали. Вторая удочка откинута. Не до неё. Вот Вам и падение давления,и скачок погоды, и сброс воды на Рыбинской ГЭС. Как всегда это только оправдалово ( чаще самим себе) отсутствия улова.
Довольные и усталые в усмерть возвращаемся к деду Михе. Котяра получает на ужин «мелочь» - плотву грамм в 250. Снова ужинаем и падаем спать, уже без обильных возлияний, как вчера. На утро прощаемся с гостеприимным хозяином и отправляемся домой. Весь багажник занят рыбой. Честному ответу на вопрос на посту перед мостом\плотиной через Волгу, «Чего такое подозрительно тяжелое везём в багажнике, что аж рессоры просели…» гаишники не поверили, мотивируя, что столько рыбы не бывает, пришлось показать… Большую часть рыбы продал. Как раз пришлось ко двору. Уволился из одной шарашкиной торговой конторы, в поисках более путёвой. И сидел на мели. В смысле денег.
Дед Миха поддался уговорам дочери, за копейки продал свою хилую избушку и укатил в «Ленинград». Деревенские жители сплошь обзавелись мобильниками, и уже не смотрят на них, как на чудо. Можно зайти в рыболовный форум и узнать как там дела на Рыбинке, посмотрев отчеты коллег рыбаков. Часть берега водохранилища прихватизировали какие то ухарцы, собирая деньги. Просто за то, что они ловчее тебя, нихрена ничего не делая в плане того, что должны бы делать, собирая за это деньги. Но часть берега, как раз где и стоят мои любимые Рыбинские реки, «выше владений» этих упырей и осталась «бесплатная». А сам я на несколько лет «подло променял» рыбинку на Куршский залив в Калининградской обл.

Сухая река.

Раздался очередной звонок по телефону:
"Слушай! Я тут на карте нашел такую речку!!!
Рыбы - навалом!
Вода – как слеза!
Глубины - не мерянные!
Сашку я уже уговорил, а заодно и еще трех подружек. Не забудь ласты и маску, а я раздобуду подводное ружьё. Да, - а ещё захвати гитару, как никак ведь с нами будут девушки."

Из дальнейшего разговора следовало, что девушки берет только закуску, а все остальное - наше, включая палатки, котелки, посуду, спальники, спиртное, и все остальные рыболовные снаряжение.

Встречаемся в пятницу на Курском вокзале в 18:00 под расписанием.

И вот долгожданная пятница. Трое восемнадцатилетних аборигенов с огромными рюкзаками, из которых торчали ласты и подводное ружьё, с гитарой наперевес, а так же с охапками удочек и спиннингов стояли под электронным табло.

Настроение было приподнятым, особенно в предвкушении общения с женским полом. Анатолий уже второй раз вытряхивал опарышей из своих резиновых сапог в которые он попадал через дырку в кармане походных штанов. Опарыш никак не хотел сидеть в баночке из под вазелина, а баночка в свою очередь никак не хотела плотно закрываться. Я побренькивал на гитаре, вспоминая походный репертуар Визбора и Окуджавы, а Сашка старательно ковырял в носу, даже не замечая косых взглядов проходящих пассажиров. Назначенное время уже давно прошло, а девушек, всё не было. Заподозрив неладное, мы напрягли Анатолия для выяснение причины такого обмана. Настроение еще оставалось немного приподнятым, но уже не таким уверенным, как три часа назад. Анатолий удалился к ближайшему автомату, а мы с остатками еще тлеющей надежды дожидались его возвращения, пытаясь хоть как-то поддержать снижающийся тонус.

Когда он вернулся, - по его виду все стало понятно и настроение у всех стало на полшестого. Время было уже около девяти вечера и все продуктовые магазины оказались закрыты. Анатолий заверил нас, что уж рыбой мы будем точно обеспечены, а хлеб и соль стрельнем у рыбаков, которых там наверняка будет немеряно.

Наши продовольственные запасы состояли из трех бутылок водки, двух пирожков с капустой, которые я не успел съесть в перерыве лекций в техникуме, а так же двухлитровой стеклянной банки, в которую предусмотрительный Сашка уложил сырые яйца. Оказывается, сложенные плотно в банку, яйца никогда не разобьются при транспортировке даже в рюкзаке. Кстати, практика это доказала.

Расстроенные мы сели в электричку и только Анатолий заливался соловьем, рассказывая нам прелести чудесной реки. Быстро забыв про девушек, уже мысленно вовсю ловили эту рыбу. Река, по утверждению Анатолия, протекала поперек железнодорожных путей, поэтому промахнуться было просто не возможно. Через час мы вышли на платформе под названием «66-й километр», взвалили на плечи рюкзаки и двинулись по ходу электрички прямо по железнодорожной насыпи в сторону следующей остановки Чепелево. В отсутствие девушек я горлопанил под гитару блатные и непристойные песни, Анатолий тащил пучок моих удочек, а Сашка старательно, но невпопад подвывал мне голосом голодной дворняги. По приблизительным подсчетам ходу нам было не более получаса. Солнце уже село за горизонт, но было еще довольно светло. Наши молодые и крепкие бульонки резво несли нас вместе с тяжелой поклажей и вскоре мы увидели впереди…..

Впереди, совсем недалеко, мы увидели платформу Чепелево, то есть следующую остановку электрички. Анатолий осоловело смотрел в наши вопрошающие глаза и удивленно молчал. Прозевать мост через реку, даже под гитару, мог только слепой. Не сговариваясь, мы молча повернули обратно по той же насыпи, но уже без музыки и без песен. Настроение было полностью испорчено.

Через пятнадцать минут справа от насыпи, внизу, мы заметили местного мужичка, который гнал длинным кнутом отставших от деревенского стада коров. На наш вопрос: - «А где тут речка?» – мужик подозрительно глянул на нас и указав пальцем себе под ноги ответил: - «Тут!» Мы переглянулись между собой и снова задали тот же вопрос. Мужик так же уверенно подтвердил местонахождение реки, но добавил, что эта речка пересыхает еще в начале лета и теперь в ней, заросшей травой, как и завсегда, пасутся деревенские коровы. Во рту у нас все пересохло от длительной ходьбы и материть Анатолия сил уже не было. Три палатки, шесть спальников, а в придачу ласты с масками, подводное ружье и охапки снастей давили на тощие плечи. Виновник всей затеи спустился с насыпи к мужику и стал его о чем-то расспрашивать. Через минуту мужик побрел дальше за своими коровами, а Анатолий скомандовал нам спуститься с насыпи. Спустившись, мы наконец увидели мост. Под насыпью проходила бетонная труба, диаметром полтора метра, которая и выполняла функции моста и которая на кате обозначалась мостом.

Из разведданных Анатолия следовало, что всего в каких-нибудь двух километрах от насыпи речка еще сохранилась, и что рыбы там не меряно, глубины еще приличные и все не так уж и плохо. Взбодрившись, мы пустились в путь по указанному направлению.

Начало смеркаться. Ноги стали путаться в лежащих ветках и спотыкаться в колдобинах, оставленных копытами деревенских коров. Сколько мы прошагали, – неизвестно, но вот в остатках вечерних сумерек сквозь темные кусты блеснул лучик надежды в виде присутствия воды. Анатолий был единственный из нас в резиновых сапогах, поэтому он смело прошел вперед и вернувшись твердо заверил: - «Все нормально! Прибыли!».

Рюкзаки свалились с плеч и мы буквально рухнули на них. Отлежавшись с полчаса мы наконец стали готовиться к ночлегу. Я с Сашкой стал устанавливать одну палатку на троих и стелить в нее спальники, а Анатолий срубил две рогульки для костра и натаскал немного сушняка. Костер разгорелся уже в полной темноте. Фонарика у нас не было и мы отправили сапогастого «Сусанина» за водой для кипятка. Чайной заварки у нас так же не было и Сашка стал ползать на четвереньках вокруг костра в поисках целебных трав, которые могли заменить заварку. Я не ботаник и полностью доверился Сашкиному инстинкту. Анатолий вернулся довольно быстро с полным котелком воды и сразу водрузил его над костром. Ужасно хотелось пить, но трезвый разум подсказывал, что не кипяченую воду лучше не пробовать. Голод напоминал о себе еще в электричке и теперь нам уже хотелось не есть, а просто жрать. Анатолий достал бутылку водки и поставил ее на расстеленную свежую газету по имени «Правда». Я достал свои два пирожка с капустой, а Сашка торжественно извлек банку с сырыми яйцами. Я никогда в жизни не пил сырые яйца и даже при упоминании об этой процедуре меня воротило наружу. Анатолий разлил по полстакана водки каждому, я разломил один пирожок на три части, а Сашка начал чистить для себя сырое яйцо, смачно причмокивая и старательно ковыряя в нем небольшую дырочку. Глядя на него голодными глазами Анатолий тоже полез в банку за яйцом. Я одновременно боролся с голодом и отвращением к сырым яйцам, но голод оказался сильнее. Сашка показал мне, как правильно проковырять дырочку в сыром яйце, чтобы оно не вылилось. Мне было уже все равно и я обречено держал в одной руке стакан, а в другой яйцо. Все чокнулись и я стал глазеть, как Сашка будет глотать свой сырой продукт. Надо было отдать должное его профессионализму в этом вопросе. Зажмурившись, я опрокинул свой стакан в рот и тут же проделал то же самое с яйцом. Эффект был потрясающим! С тех пор я не только сильно зауважал сырые яйца, но при возможности всегда старюсь запивать водку только ими. Зажевав выпивку одной третью пирожка я маленько взбодрился и всё стало казать не таким уж мрачным. Пол стакана водки натощак быстро сделали свое дело. Проснулась этакая бесшабашность, я бы даже сказал - удаль. Мудрый Сашка вдруг высказал справедливое мнение, что девушка на рыбалке, все равно, что баба на корабле, и что именно из них произрастают всякие вредности и пакости, особенно, если не предохраняться.

Вода в котелке уже начинала парить и обещала вскоре вскипеть. Наконец котелок забурлил и Сашка засунул в него целый пучок каких-то трав вместо заварки. Закрыв его крышкой, мы сняли котелок с перекладины над костром и отставили в сторону, чтобы собранный гербарий получше настоялся и немного остыл.

Наконец подошла очередь долгожданного чая. Анатолий, как главный по котелку, расставил кружки поближе к костру и, придерживая снизу котелок рукавом куртки, стал разливать чай. Я смотрел, как в отблесках затухающего костра импровизированный чай наливался в кружки, и заметил, что вместе с водой в кружки лилось что-то еще, вроде ягод, как будто через край котелка наливался компот с вишнями. Мы разобрали налитые кружки и стали пить этот чай. Травяной бульон сильно горчил, но другого у нас не было. В нос ударил запах полыни и еще какой-то непонятный, но довольно знакомый душок, да еще с болотным оттенком. Сашка, как заправский ботаник, стал уверять нас, что в отваре присутствует богатая палитра разнотравья, очень полезная для организма. Сделав глоток этого варева, мне показалось, что я проглотил что-то скользкое, вроде студенистой вишни. Сашка тоже отметил это явление, но тут же нашел ему объяснение, заявив, что это просто разбухшие лепестки травы, и в доказательство даже привел ее какое-то замысловатое название. После третьего чайного глотка я постарался поймать между зубов разварившуюся траву, и мне это удалось. Выплюнув на ладонь студенистую мессу я поднес её к костру, чтобы еще раз убедиться в Сашкиных словах на счет правильности названия такой необычной травы. На ладони лежал полуразварившийся головастик, с хвостом, но еще без задних лапок.

Наступила тишина. Мы с Сашкой взглянули на Анатолия, который с невозмутимым видом продолжал хлебать головастый чай.

«Ты где черпал эту воду?» – вдруг заорал вопросом Сашка. Анатолий, сделав очередной глоток, очень уверенно ответил: - «В озере, за кустами.» Мы сидели раскрыв рот, а Анатолий вдруг начал убедительно вещать нравоучительным тоном, что мы, дескать, абсолютно полные невежды в области кулинарии. В доказательство он привел очень веский аргумент, что французы всю жизнь ели, и до сих пор едят лягушек, и что исключительно по этой причине у французов воспиталось целых два великих полководца в лице Наполеона и Бонапарта. Эти фамилии были нам знакомы, но глотать головастиков вместо лягушек, даже в знак солидарности к великим полководцам, мы отказались. Сашка вспомнил, что его матушка положила ему в рюкзак тонкое полотенце, которым вполне можно было процедить головастый бульон. Натянув его над другим пустым котелком мы стали цедить целебный отвар из разнотравья. На полотенце образовалась приличная куча их разварившейся травы вперемешку с белёсыми головастиками. Анатолий сидел в стороне и не вмешивался в наш процесс. Наконец навар был свободен от посторонних примесей и мы допили почти остывший, так называемый, - чай.

Пьяные колени никак не хотели держать еще соображающий организм и мы, бросив полураспотрошенные рюкзаки, полезли в палатку. Уткнувшись носом в спальник я вдруг ощутил вонь коровьего дерьма. Этот запах настойчиво присутствовал в палатке, но как он туда попал, - было непонятно. Толи от этого запаха, толи от французской кухни, толи от сырых яиц меня стало мутить и я выполз за палатку. Через минуту ко мне присоединился и Сашка, а Анатолий громко захрапел в палатке, в гордом одиночестве. Облегченные мы снова вползли в матерчатый дом и наконец уснули.

Проснулся я среди ночи от сильных позывов в нижней части туловища. Терпеть было уже невозможно, и я пополз наружу, стараясь в движении хоть немного приспустить штаны, чтобы не терять драгоценных секунд. По пути я успел прихватить у костра полосу свежей «Правды», которую мы купили в привокзальном киоске.

Я свистел, - как Соловей Разбойник. На лбу выступила холодная испарина, а рези в животе выдавливали из меня жалобный стон. Вдруг я услышал точно такой же звук, который исходил с другой стороны палатки. Это Сашка знакомил свой зад со свежими новостями совковой прессы. Костер уже давно погас и в ночной темноте раздавались дуплетные очереди двух расстроенных желудков, шелест газеты, да мерный храп спящего в палатке Анатолия.

Тут мудрый Сашка вспомнил, что от всяческих утробных напастей есть премудрое народное средство. Уголь! Он так здорово крепит, уверял он, что потом вполне может даже понадобится отбойный молоток. Я был согласен даже на простой молоток, а уж на отбойный - тем более, и мы шатаясь пошли к погасшему костру. Чиркнув спичкой я присветил кострище, чтобы Сашка выбрал головешку по крупнее, чтобы уж если закрепляться, то чтоб наверняка. Он взял её за несгоревший конец, как обычно берут куриную ляжку, и начал грызть, словно кукурузный початок, стараясь не откусить несгоревшую сердцевину головешки, а затем передал ее мне. Я с опаской смотрел на эту трапезу, все еще не решаясь наполнять тревожный живот хоть и свежим, но все же углем. Сашка с сухим хрустом жевал уголь, как будто ел кукурузные хлопья. Наконец он проглотил и принялся напутствовать меня, приговаривая, что уголь очень хорошо убивает всех бактерий, и даже микробов. Я обречено стал объедать другую сторону обгрызенной головешки и вернув ее Сашке стал жевать пересохшим ртом хрустящую, и противно скрипящую на зубах, не съедобную пищу. Сашка решительно откусил добавку и снова передал головешку мне. Я тоже добавил и мы наконец вернулись в палатку. После двойного облегчения и углетерапии мы наконец уснули богатырским сном, не смотря на сильную вонь в палатке от коровьего дерьма. Во сне меня что-то постоянно щекотало по всему телу, то под коленкой, то под мышкой, а то и прямо в волосах, но проснуться не было никакой мОчи.

Утром нас разбудило громкое, разноголосое коровье мычание. Палатка освещалась снаружи первыми, косыми лучами восходящего солнца. Мы раздвинули её полог, вышли наружу, огляделись по сторонам и обалдели от увиденного. Палатка стояла по середине широкой тропы, пролегающей между поломанных кустов, по которой прямо на нас шло большое коровье стадо. Завидев нас, коровы стали шарахаться по сторонам, наступая на разбросанные рюкзаки и посуду, втаптывая в навозную землю наши ласты и подводное ружье, ломая не развязанные охапки наших удочек и при этом щедро поливая землю свежайшим дерьмом. Мы старались выхватывать из под копыт остатки растоптанных вещей, еще больше пугая бедных коров. Вдруг Анатолий остановился, как вкопанный и с испугом посмотрел на нас с Сашкой.

«Это чё это случилось с вашими рожами?» - спросил он настороженно. Мы переглянулись и только теперь увидели друг друга. Наши лица были до ушей вымазаны черной сажей и мы стали похожи на папуасов. В этот момент разъяренный пастух, с длинным кнутом через плечо, выскочил из–за кустов и уже хотел было от души перетянуть крайнего Сашку своим воспитательным предметом, но тут приглядевшись, он вдруг признал в Анатолии вчерашнего встречного, которому он объяснял дорогу до ближайшей воды. А увидев нашу недопитую поллитровку у края палатки, он вообще смягчился и, поручив подпаску согнать коров у водопоя, стал намекать, что знает сказочное место, где можно порыбачить. Анатолий навострил уши и с готовностью налил ему полстакана водки. Мужик взял стакан и попросил чего-нибудь закусить. Закусить было нечем. На земле валялась опрокинутая коровами банка с остатками двух разбившихся яиц. Тогда мужик отставил стакан, взял пустую кружку и направился в сторону коровьего стада. Через пару минут он вернулся с кружкой нацеженного молока, взял стакан и по очереди опорожнил обе тары. Крякнув и утершись рукавом, он стал рассказывать, как и чем можно наловить вагон рыбы, начав свою басню с описания размеров водящихся там экземпляров. У Анатолия горели глаза и капали слюни от откровенного вранья деревенского пастуха, но он всегда свято верил в такие рассказы и слушал затаив дыхание. Мы с Сашкой недоверчиво ловили некоторые фразы и все время чесались в разных местах своего тела. Наконец не выдержав, Анатолий почти заорал: - «Куда, в какую сторону нам идти, и далеко ли то заветное место от этого проклятого места?» Мужик, не моргнув глазом, ответил, что совсем рядом, километров семь – восемь, если напрямки, но придется маленько обойти небольшую болотину и тогда будет намнооооого ближе, всего не более десяти километров.

Видя такие пробелы мужика в арифметике и послав его на …, а точнее к его коровам, мы стали собирать разбросанные шмотки, продолжая чесаться. Наконец мне эта чесотка надоела и я решил разобраться в чем дело. А дело было в опарыше, который снова выполз из вазелиновой баночки спящего Анатолия и заполз во все щели палатки и нашей одежды. Пришлось всем раздеваться почти до гола и вытряхивать из одежды непрошеных гостей. Анатолий не унимался и стал бодро агитировать нас на новый поход за немыслимыми уловами, но мы с Сашкой членораздельно растолковали ему, что ночью сперва облегчившись, а затем заправившись только свежим углем, сможем дотянуть лишь до железнодорожной платформы.

Все еще не теряя надежды я направился к берегу озера, чтобы оценить возможность использования подводного снаряжения, или в крайнем случае спиннинга. Пройдя сквозь затоптанные кусты к воде моему взору открылась удручающая картина. Почти на середине озера, а верее огромной и мелкой лужи, стояло коровье стадо по голень в воде и пило воду. Некоторые коровы мочились, а особо извращенные щедро и пакостно опорожнялись от ночной жратвы прямо в воду, громко хлопая огромными кизяками по поверхности водоема. Из памяти выплыл тот самый странный запах, который исходил от нашего чая. Теперь я его вспомнил. Глянув под ноги на края лужи, я увидел тучи головастиков, которые копошились в глубоких ямках, оставленных копытами коров и наполненных водой. За моей спиной послышались торопливые приближающиеся шаги. Обернувшись, я увидел Анатолия, который на ходу привязывал здоровенную блесну к концу лески своего спиннинга. Я уступил ему место и пожелал ни хвоста, ни чешуи.

Обратно собирались молча и только Анатолий укоризненно ворчал на нашу несознательность и нерешительность отправится за настоящей рыбой. Последней собирали палатку. Когда колья были вынуты, а растяжки отвязаны Сашка, встав на колени, стал сворачивать наше временное жилище в тугой рулон. Когда он докрутил рулон до головной части, стало понятно, отчего в палатке всю ночь воняло коровьим дерьмом. Палатка стояла в аккурат на огромной размазанной коровьей лепешке, которую мы не заметили в вечерних сумерках. Наскоро застирав днище палатки в коровьем водохранилище мы медленно поплелись на платформу «66 километр».

О билетах никто даже не заикнулся, и вскоре мы уже ехали обратно в Москву сидя на лавочках полупустого утреннего вагона электрички. Народ как-то странно сторонился нашей компании и старался побыстрее пройти мимо нас. Мы немного задремали, но тут нас разбудил требовательный вопрос: - «Ваши билетики?» Трое контролеров подняли нас с насиженного места и повели в голову электрички. Пройдя один вагон, контролер вдруг спросил, не обделался ли кто-нибудь из нас? Проспав всю ночь носом в дерьме мы уже принюхались и совершенно не замечали посторонних запахов. И тут сообразительный Сашка заискивающе запричитал, что мы мол попили на рыбалке воды с недоваренными головастиками, поэтому отравились и во сне по уши обделались, и именно по этому от нас так сильно смердит, и что хотя бы только поэтому нас надо немножко отпустить. Контролеры переглянулись и ушли вперед, оставив нас смердеть в пустом тамбуре с черными от угля рожами.

Через полчаса мы были уже на Киевском вокзале, а еще через сорок минут я наконец вернулся домой. Общение с девушками не состоялось и я был искренне рад такой неудаче. Страшно даже представить, что было бы с ними, если бы они тоже попили нашего необыкновенного чая.

А Сашка все же молодец, в смысле борьбы с бактериями. Меня так закупорило свежим углем, что еще чуть-чуть, - и действительно потребовался бы отбойный молоток.

Слава Богу, - обошлось.

Ну и ещё один рассказик-быль.

В начале апреля мне поступила команда подснять почти километровый наземный участок коллектора от очистных сооружений турбазы «Солуни» на Павловке и сделать промеры глубин водохранилища по трассе проектируемой подводной его части. До выпуска. Причём, в октябре, когда я там работал почти месяц, монтируя с бригадой очистные сооружения для очистки стоков турбаз, и мог выполнить эту работу между делом, за час-полтора, напрашивался на неё, мне инструмент не привезли, и не дали её сделать. Аргумент был железный: - «А вдруг не понадобится!» Однако же, понадобилась. Теперь предстояло лазить с теодолитом и рейкой по снегу, как в фильме «А зори здесь тихие» девчонки лазили по болотам, где им по пояс было. Ехать одному, и реечника искать на месте, мне не привыкать. Приготовил теодолит, рейку, треногу, сухпай на четыре дня, бур и свой рыболовный глубиномер для промера глубин. Чтобы буру, не стало скучно, взял и его дружка, рыбацкий ящик. Прикинул массу с габаритами этого груза и приуныл. Дорога вниз, из посёлка Павловка до турбаз, по имеющимся у меня разведданным, была непроезжая для «девятки». Точнее, вниз то я спустился бы, но вот подняться.…А тащить по колено в снегу 5-6км груз больше полуцентнера весом лет в тридцать я бы ещё смог, но ведь мне уже больше двадцати лет, как «за тридцать». Призадумаешься. Но долго думать некогда. Пошёл в рыболовный магазин и купил пластиковую волокушу.
06.04.06г. Погрузился на свою старенькую девятку, поехал. Приехал в Павловку, 120 км от Уфы, оставил машину на стоянке, загрузил и увязал на волокушу всю свою геодезию с буром. Ящик оставил на штатном месте, на плече. Ведь он ещё и функцию стула выполняет. Потому всегда должен быть под …. скажем, рукой. Метров триста по гравийной обочине дороги, тащить волокушу было неприятно. Очень уж скрипуче. Зато, когда вышел на лёд… совсем приуныл. Лёд был, как слоёный пирог. Верхний корж пирога - наст. И не знаешь, выдержит он тебя или нет. Может выдержать несколько шагов подряд может не выдержать. Может выдерживать и через шаг. Вместо начинки этого пирога, прослойка из снего-водяной каши толщиной от считанных сантиметров до четверти метра. Только потом идёт основной корж - шестидесятисантиметровый надёжный пока лёд. Местами кондитер - природа, создал пирожок слоёв в пять. Ходьба по такому покрытию выматывает больше чем в снегу по колено: невозможно рассчитать усилие, с которым ставишь ногу. Это как идти по лестнице с завязанными глазами, не зная, куда ведёт следующая ступенька, вверх или вниз. Вынужден, и постоянно задирать ногу, чтобы не споткнуться, и быть готовым к тому, что нога не найдёт опоры и провалится. Но ничего не поделаешь, Побрёл. Если идти тяжко, конечная цель далека и не видна, надо идти в её направлении к ближайшей видимой промежуточной цели. Что я и сделал. Впереди, в километре с небольшим, виднелись неподвижные фигурки. Побрёл туда. Периодически приходилось останавливаться, возвращаться и поднимать опрокидывавшуюся на торосах волокушу. Потом приспособился топать по буранному следу. Легче, почти не проваливаешься. Дошёл до первого рыбака. Присел на рыбацкий ящик отдышаться. Совсем не холодно, спина мокрая не смотря на 15 градусный морозец. Заговорил с рыбаком. Он местный, из расположенной недалеко марийской деревушки. Ловится окунёк. Меня удивила снасть и манера ловли. Стоя. Длинным, почти метровым удильником, который, однако же позволял облавливать за одну проводку почти трёхметровый слой воды. Привязанные же две блесёнки, побольше снизу, и поменьше в 10см выше, не только позволяли быстро опустить насадку, на глубину, но и создавали видимость борьбы между двумя букашками за единственного опарыша, насаженного на маленькую блесёнку. Такого безобразия у себя в поле зрения, жадюга окунь терпеть не мог, и частенько оказывался на льду. Но мне пока не до рыбалки, не то что открывать ящик и лезть в него, но даже вставать с него лень. Передохнув с четверть часа, как арестант по владимирке, обречённо трогаюсь дальше, к очередной группе из трёх рыбаков. Издалека вижу, как один из них выбрасывает на лёд прогонистую рыбину длиной больше полуметра. Сразу полегчало. Прибавил шагу и быстренько дотопал до счастливца. Однако, ни приличной рыбы на льду, ни желания поговорить с чужаком я у этой группы не заметил. Более того, когда у одного из рыбаков в дугу согнулся удильник, он долго держал рыбу внизу и не выводил её наверх, имитируя зацеп. Только когда снасть отцепилась, он крякнул и выматерился. Когда освобождаешь снасть от зацепа, ведут себя не так. Ясно, «зацеп» сошёл. Даже снасти из лунки при мне ни кто не поднял. На что ловили, так и не показали. Все трое молча, искоса погладывали недобрым взглядом в мою сторону. Ясно, темнят ребята, секретничают. Ну что ж, я человек негордый, хотя повредничать и хотелось, но и свои дела не ждут, и драку, в случае чего с тремя я уже не потяну. Побрёл дальше, но место заметил. Отойдя метров двести, зашёл за мысок, поросший молоденькими елями, распаковал теодолит, треногу и принялся рассматривать «темнил» сквозь еловые ветви, оставаясь невидимым для них. Ловили они судаков на вертикальные блёсны с подвесными тройниками. Ни чего необычного. Кроме улова. Но хватит глазеть. Пора двигаться дальше. Так потихоньку, от одной группы рыбаков к другой я и дошёл, пройдя 6 км за три-четыре часа. Вот и «Солуни». Вышел со льда на берег. Меня тут же встретили два пса. Один, лайка Дюк, и второй Шериф, судя по размерам, окрасу и добродушному характеру, родня сенбернара. Они с ленивым лаем сопровождали меня до балка сторожа. Балок, это тот же вагончик, только цилиндрической формы, он теплее. Не получив от меня подачки, псы потеряли ко мне всякий интерес и убежали по своим собачьим делам. Сторож знал о моём приезде, встретил приветливо, показал мою кровать. Однако, услышав, что пузыря я не привёз, он тоже как и собаки потерял ко мне интерес и, с разочарованным видом, улёгся на свою кровать смотреть по DVD боевик. В темноте за прикроватной тумбочкой угадывалась бутылка «Шайтаночки», местной дешёвой водки. В обязанности сторожа входит двукратный ежедневный обход полуторакилометрового периметра базы. И даже собак ему не приходилось кормить, они на общественных началах прибегали с соседних турбаз, предупреждали о гостях, и не просили ни чего за расширение зоны обслуживания. От такой непосильной работы бедный сторож, к тому же не рыбак, совсем уж опух. Моё предложение пройтись с рейкой, чтобы сразу выполнить задачу производственную, вызвали кислую гримасу на его лице и кучу отговорок. Ну что же, сам Бог велел мне выйти на лёд. Сборы на рыбалку заняли у меня считанные минуты. Во время этих сборов со стороны сторожа я отчётливо слышал характерный звук, только что без слов «Хоррррошо пошла!». Кроме рыболовных снастей и бура на лёд я взял пару заготовленных ещё дома бутербродов и термос , чтобы не терять времени на еду. Выйдя на лед, осмотрелся, нашёл по береговым ориентирам место, где по дну проходила гряда. На этой гряде лет тридцать с лишним назад я ловил полукилометровых горбачей. Забурился. Опустил мормышку на семиметровую глубину. Вот и поклёвка. Хозяин. Ёрш. Потом ещё, ещё. Пришлось ещё бурить, искать окуня. Нашёл на глубине 1.5м. Разнокалиберный окунёк от 50 до 250граммов. Ближе к вечеру было и несколько обрывов прямо с подсечки, короткая леска 0.1мм толщиной обрывалась как обрезанная. Я уж стал грешить на щучку. Перешёл на леску 0.12. Окунь стал клевать хуже, но зато я вытащил пяток голавлей граммов по триста. И опять был обрыв. После 18 часов пришли ещё два рыбака. Строители, которые ставили недалеко сруб, а в нерабочее время ловили рыбу. Один из них ушёл на противоположный берег, второй устроился недалеко от меня. Он облавливал поочерёдно несколько лунок и, в череде окуньков, время от времени, вытаскивал приличных голавлей. Ближе к сумеркам он ушёл домой, а я пошёл смотреть, чего там интересного для голавлей в его лунках. Оказалось, в них лежали куски белого хлеба. Понятно, прикормил и я свои. Правда, стандартной покупной прикормкой. Досидел до темноты, поймал ещё несколько голавликов. Всего за вечер наловил килограмма два голавлей и пяток килограммов окуней. Совсем стемнело. Голавли ещё клевали, но не было видно сторожков. Жаль, пора домой. Мешочек с голавлями я подвесил на дерево повыше, от собак, и пошёл проведать сторожа соседней базы. Окуней забрал собой. Меня снова встретили Дюк с Шерифом. Здесь они действовали гораздо активнее, всё же это место основной их работы. Но, услышав мой спокойный разговор с ними, а потом и голос сторожа, пропустили в баню, местный культурный центр. Здесь стоял телевизор со спутниковой антенной, настроенной на «Ямал». Представился сторожу-охраннику, как оказалось и директору базы в одном лице. Познакомились. Оказался тёзкой, Александром. Не зря пришёл, человек интересный. Он начинал свою трудовую деятельность в войсковой части, где служили в своё время мой отец и тесть. Потом летал, был командиров экипажа АН-24. На пенсии со скуки устроился на базу. Нашлось множество общих знакомых. Принесённую рыбу он пожарил, не очищая от чешуи и не вспарывая. Показал как есть приготовленную таким образом рыбу. Оказалось вкусно. Водку, спасённую мной от сторожа, пить не стал, говорит, своё уже выпил. Большую часть оставшейся нежареной рыбы съели Дюк и Шериф. Хватило и кошке. Барбосы с аппетитным хрустом уписывали мороженых окуней вместе с колючками. Ершей не ели. Привередничали. После ужина я пошёл домой и уснул, едва коснувшись подушки ухом.
07.04.06г Сторож совсем расхотел заниматься несвойственной ему работой, и целыми сутками пытался продавить ухом подушку. Периодически он прервался на приём пищи, а так как при такой нагрузке аппетиту у него не было, в качестве аперитива использовал «Шайтаночку». Снова пришлось идти на рыбалку, что не сильно меня расстроило. На лёд вышел затемно. В сумерках на прикормленных лунках опять поймал несколько голавлей, и потерял несколько мормышек. Лески толще 0.12 мм у меня не было, если не считать удочки с «утюгом», самодельным балансиром граммов в 120 весом. Там стояла леска 0.5мм. совсем уж грубая для голавля. Пришлось смириться с периодическими обрывами мормышек. Через часок после рассвета голавль пропал, стал клевать окунь. Прибежал Дюк. От предложенных ершей не совсем вежливо отказался, повернувшись к ним хвостом-калачом. Хлеб, пахнущий салом, снисходительно сжевал, оставив на снегу половину куска в виде крошек. Сыт. Наелся вчера окунями. Побежал к строителю, но и там задержался не надолго: не кормят. Увидев ворону, выклёвывавшую из снега брошенных ершей, как щенок кинулся на неё, прогнал, и проглотил, всё же несколько колючих, покрытых слизью (ещё одно распространённое рыбацкое название ерша – «сопливый») рыбёшек. Хоть и привереда Дюк, но как оказалось, большой жмот. Потом побежал охранять свою базу. Строитель к 9-00 пошёл строить. Я остался ловить голавлей. Не очень то они и клевали. Окунёвый прилов был в разы больше основного улова. Опять пара килограммов голавликов и с десяток кг окуней. Вечер сидел у тёзки-соседа. Ужинали окунями и кормили живность. Поделились историями из богатых на события жизней. Я про службу по гарнизонам, он про командировки в сельхозавиации, про полёты на пассажирских линиях… Завтра приедет капитан «Девона», теплохода базы. С ним и решим вопрос реечника.
08.04.06г. Так как раньше 11-00 из Уфы до базы добраться нереально, с утра я занял своё законное место на льду. Опять голавлишки до рассвета, после рассвета - окунь. Стал заканчиваться мотыль. Попробовал ловить голавля на хлеб. Хуже. Подъехали из города рыбаки. Суббота всё же. Заскрежетали ледобуры, вгрызаясь в лёд. Голавля как ветром сдуло. Окунёк тоже притих. Я пошёл в балок, на обед. Подъехал Капитан. Евгений. Парень лет под тридцать. Решили работать после обеда, Реечником вызвался работать он сам. Здоровья у него, воз и маленькая тележка, почему бы и не полазить по пояс в снегу в охотку то. После обеда, мы с Евгением вышли «в поле». Поле встретило нас подтаявшими и осевшими под весенним солнцем, но тем не менее, ещё глубокими сугробами. Работу, на которой должно быть занято четыре человека мы стали делать вдвоём. И если я ещё мог выбирать место стоянки теодолита, и стоянок этих было как минимум в два раза меньше, чем точек у реечника. Евгению приходилось лезть по снегу до характерных точек трассы местами по пояс в снегу. Но самое трудное для меня было вести записи. Однако, часа за три с небольшим, пройдя восемьсот метров трассы и кляня моих отцов-командиров на чём свет стоит, мы с Евгением подошли к финишу. К вечерним сумеркам я снова был на льду. Но голавль отказался клевать категорически. Шумно. На льду слишком много людей. Окуня длиной с ладошку ловить не интересно. Я побрёл в балок.
09.04.06г. с утра налегке, с буром, глубиномером и журналом для записей сбегал и промерил глубины. Ни чего интересного для рыбака не обнаружил, и, забрав из балка ящик, убежал на противоположный берег водохранилища, в устье речки Угрюмки. Подальше от шумной компании расположившихся на моих лунках рыбаков-алканавтов, основной задачей которых является хорошенько выпить на льду и поговорить «за жисть» с соучастниками. Но на больших глубинах правобережья водохранилища, ни чего толкового поймать не удалось. Тот же окунишка, но тащить его приходилось не с полутора-двух метров, а с шести-восьми. Но нет худа без добра, там я познакомился с таким же любителем небольших, даже камерных, коллективов, как и я. Мой пузырёк оказался кстати. Выяснил, что он приехал на «Ниве», спустился на турбазы и в 16-00 планирует выезд домой. Самое главное, у него было свободное место до Павловки. И он сам предложил меня довезти до моей «ласточки». Так что обратная дорога домой запомнилась разве что подъёмом на Павловскую гору, знакомую мне ещё с 72 года, но неузнаваемую в этот раз из-за глубоких луж и весело журчащих весенних ручьёв, размывших дорогу до едва проезжего для «Нивы» состояния. До дома я долетел моментально и в тот же вечер почистил всех голавлей. В чищенном виде их оказалось шесть с половиной килограммов. Двадцать две штуки. Самый крупный с полкило. Окуней было двадцать три килограмма. Около двухсот штук. Самый «крупный» граммов 350. Ну и ещё пару кило ёршиков не стал оставлять воронам. Моя слабость - концентрированная юшка из свежепойманных ершей, которой я и поддался в тот же вечер. Поездка удалась. Хорошо поработал. Самому приятно.

Наступал Новый 1995год. Дембельский. Я вернулся в город, ставший для меня родным и ждал квартиры от Минобороны, без которой и уволиться из Армии было нельзя, и опасно.. Ждал снимая комнату. Сын Жил у тёщи, заканчивал школу и думал, куда поступать Хотелось поговорить с ним об этом. В спокойной обстановке. То есть на рыбалке. Добираться договорились каждый своей дорогой. Я от кинотеатра «Победа», рядом с которым была моя комната в квартире на троих хозяев, до Северного автовокзала, и далее пешком, через Белую, заснеженными полями, через кусты и балочки. Километра четыре пешком. Сын с Южного автовокзала автобусом до Алексеевки. Место встречи назначили у северной оконечности озера. Около тополей. Утром, глянув на термометр, я понадеялся, что сын благоразумно откажется от затеи. Было – 18. С хорошим, быстрее 10метров в секунду, ветерком. Позвонил тёще. Тёща озабоченно сообщила, что он уже вышел. «Упрямый, как и ты», закончила она. Ну что же, назад дороги нет. Двинулся и я. Добрался без проблем. Дорожка торная, не смотря на ветер и позёмку, была хорошо видна. Вышел на берег озера. Сын уже там. Ходит с буром по льду, ящик стоит в сторонке. Подошёл к нему. Определились, кто и где садится, пробурили по пять лунок, прикормили, сели. За этими заботами и застал нас рассвет. Тут и поклёвки начались. Поклёвывали подлещик и густёрка размером с ладошку и чуть крупнее. Причём только на поплавочную удочку. На игру ни одной поклёвки. Постепенно выяснилось, что работают три лунки из пяти. Со временем забросил ещё одну лунку. К обеду мороз и ветерок загнал сына в палатку. Я последовал его примеру и тоже залез в полиэтиленовый мешок. Там намного приятнее. Тепло, светло и не дует. Последнее самое важное, леска не путается. Выбираться из палатки совсем не хотелось, потому забросил и четвёртую лунку. Между тем, не смотря на непогоду, клевал неплохой подлещик. Попадались и экземпляры крупнее полкило. Давно прошло время обеда, но попить горячего облепихового морса всё было некогда. Постоянно, то на одной, то на второй удочке начинал шевелиться, подрагивать поплавок. Это плавающая около прикормки рыба задевала тонюсенькую леску. Тут уж было не до термоса. Благо, руки при ловле на поплавок свободны, и я успел проглотить свои два дежурных бутерброда с салом. Только вот подкормить вездесущих, в обычное время синичек не удалось. Попрятались они куда-то. Ни на ершей ни даже на сало не прилетали. Незаменимая вещь на морозе, сало. И не промерзает, и места занимает немного, и сытно, и греет. И кто придумал, что сало- украинское изобретение? Это, наверное враги большой России, чтобы поссорить наши народы. Сало – продукт интернациональный, его готовят и с удовольствием едят и украинцы, и русские, и белорусы, и немцы, и прибалты и карелы, и…. даже мусульмане, татары с башкирами. И готовят очень не плохо, поверьте, сам пробовал. Из народов, среди которых мне приходилось жить, только туркмены сало не ели. Они им только закусывали. Водку. Вот уж истинные мусульмане. С пуштунами и таджиками у меня таких тесных контактов не было, но во время общих застолий, и там на столе стояло сало. Правда, ближе к шурави. Тем временем, заглубленный почти на десяток сантиметров под поверхность прозрачной воды поплавок, в очередной раз взлетал. И почти касаясь этой самой поверхности стоял несколько секунд, подрагивая, пока подлещик пробовал на вкус кисточку мотылей насаженных на крючок малюсенькой мормышки. Тут уж не зевай. Иначе, почувствовав крючок осторожная рыба сразу выплёвывала насадку и поплавок резко «присев» плавно опускался на своё обычное место. Надо будет снова поднимать на верх снасть, подсаживать мотыля, пряча под него оголённое после поклёвки жало крючка и снова запихивать в лунку бесконечные метры лески. При том, важно было не запутать её и не прозевать поклёвки на второй удочке, которая частенько происходит в то время, когда поправляешь насадку на первой. Видимо, бросив подозрительного мотыля, насаженного на одну мормышку, и не испугавшись, так как ни чего опасного с точки зрения леща не происходит, рыба далеко не отходит и, найдя неподалёку вторую насадку принимается за неё. Подсечка, и начинается перетягивание каната. Только канат этот толщиной с волосок. И стоит только «непропорционально применить силу», как он звонко «дзинькнув» отпускал рыбу на волю вместе с мормышкой. После этого приходилось перенастраивать на новый вес мормышки и грузоподъёмность поплавка, так чтобы снасть плавно опускалась на дно со скоростью примерно полсантиметра в секунду. Пока суд да дело, опять поклёвка. Но на этот раз поплавок достигнув поверхности воды, уверенно поплыл по ней к краю лунки. Это уже не подлещик. Это лещ. Только высокая рыба может так высоко поднять насадку со дна. Подсечка. Насадка упёрлась как в колоду, при этом катушка сдала несколько сантиметров лески, предотвратив её обрыв. Почувствовав боль в губе, лещ совершил первый, самый сильный бросок в сторону от лунки. Пришлось опустить поднятую при подсечке руку до самой воды. Катушка «балалайки» при этом громко заверещала, сдавая три-четыре метра лески. Устав от рывка лещ остановился. Не давая ему передышки начинаю выбирать леску, складывая её кольцами справа от себя. Подняв рыбу вполводы, чувствую следующую потяжку. Сдаю ему пару метров лески из отвоёванных уже. Поплавок опять опускается почти до воды. Снова лещу нужна передышка. Не даю ему такой возможности. Снова выбираю леску. На этот раз, подняв леща к самой лунке. Он уже виден в прозрачной воде. Самый опасный момент. Лещ вот он, кажется совсем в руках. Но короткая леска уже не может так амортизировать как длинная и погасить рывок рыбы, потому большая часть обрывов происходит как раз из подо льда. Лещ увидев лунку сделал последний рывок, но я был готов и дал ему пару метров лески. После чего не спеша завёл головой в лунку. Голова то вошла, перекрыв больше половины её диаметра, только вот для самой плоской рыбины ста сорока пяти миллиметровая лунка была явно маловата. Я дал рыбине ещё «прогуляться», достал багорик, но вторично, заведя голову леща в лунку с досадой понял, что не смогу достать коротким багориком рыбу, не опустив рук в воду. Сам то я потерпел бы, но сын не сможет разбурить её для этого гиганта в восьмидесятисантиметровом льду. А заставлять держать в ледяной воде руки минут десять, а то и больше, я смог бы только врага. То есть, убив багориком красавца леща, мы не сможем вытащить на лёд этого озёрного интеллектуала. Жаль. Всё же, свистнув погромче, я позвал сына, якобы посоветоваться. На самом деле показать красавца. Дождавшись пока сын протбежал полторы сотни метров, разделявших нас лещ, отдохнув и собрав остаток сил, на глазах у сына рванулся..... Я же, отвлёкшись разговором с сыном, не среагировал на рывок. Таким образом, ситуация разрешилась сама собой. Лещ ушёл, благородно оставив мне довольно дорогую, однако, мормышку. Я снова залез под предусмотрительно привязанную к ледобуру палатку. Но распуганная борьбой не на жизнь а на смерть рыба больше не клевала. До автобуса оставался час. Выходить надо минут за сорок до его отправления. Пора собираться. Быстро собрался сам, подошёл к сыну. Он вытаскивал одну рыбёшку за другой, и на автобус, казалось, не торопился. Однако, Когда до выхода оставалось минут пять, он резко скинув палатку встал, потянулся, как тот кот после сна, и стал сматывать удочки. Я воевал с его палаткой. Упорно не «хотевшей» сворачиваться на сильном ветру. «Победив» палатку я попытался вытащить изо льда ледобур сына. Тщетно. Он основательно вмёрз в снеговую кашу смоченную водой, выходившей из лунок на лёд. Пришлось разбирать свой бур и разбуривать смёрзшийся наст. Всё. В назначенный срок мы выдвинулись на исходный рубеж и начали марш по маршруту «тополя - автобусная остановка». Без привалов, за один переход. Ледяной ветер дул нам в левую щеку, приходилось постоянно осматривать друг друга, не прекращая движения. У меня побелело левое крыло носа. Сын вовремя подсказал, и я растёр его шерстяной перчаткой. У сына же лицо было как у Евдокимова. Цвета верхнего фонаря светофора. Прибыв на остановку, мы добрались до термоса и с наслаждением попили горячего морса. Тут и автобус подошёл. Доехав до тёщи и не слушая её жалостливые причитания и наши характеристики, мы с сыном едва разувшись вместе кинулись к кухонному окну, где с удивлением увидели на уличном термометре -34. В городе. Да ещё и с ветерком, который термометр не показывал. Повезло лещу. Попался бы он по весне… Ну что же, пусть живёт и плодится. Пока.

ПРО ОЧКИ СЕМЁНЫЧА
Сергей Самойлов

У старого боцмана Семёныча были очки. С виду обычные очки, напоминающие некий симбиоз защитных очков сталевара и очков первых воздухоплавателей. Но зато они были сделаны лично Семенычем. Он выстрадал их долгими вечерами, находясь в далекой Средиземке. К слову сказать, очки были одновременно защитными и врачебно-диоптрическими. В них можно было, не боясь получить увечье, разливать чугун и одновременно рассматривать картинки в стимулирующих мужское воображение журналах, входить в пораженную ипритом зону и просто спать в адмиральский час. Не очки, а Сивка-Бурка. Это присказка. Сказка еще впереди.

Так вот, был у Семеныча на пароходе дружок закадычный, тогда еще третий механик, Денисыч. И пакостили они друг дружке по любому поводу. Хотя, на их взгляд, это были вовсе не пакости, а всего лишь соленый морской юмор. К примеру, боцман натягивал тонкий шкерт над самой палубой, поперек дверного проема двери Денисыча и тут же приглашал механика к себе на чаек...
Подслеповатый Денисыч шел, задевал шкерт домашними шлепанцами, падал, бился головой о переборку, теряя вставную челюсть и контактные линзы.
По мнению Семеныча, это было весело.

Денисыч затаил обиду. Месть его была чудовищной. Тихой сапой, под самое утро, Денисыч прокрался в каюту к спящему сном младенца боцману, взял со столика его гиперзащитные очки, аккуратнейшим образом оклеил все линзы в них калькой светло-молочного цвета, затем положил очки обратно на столик, поджег целлулоидную расческу Семеныча, цинично погасил ее о портянки боцмана и стал со злорадством наблюдать, как небольшие клубы зловонного дыма наполняют пространство каюты. Немного повременив, для усиления эффекта Денисыч закурил папиросы «Беломорканал» и, наконец, решив, что уже пора, он громко крикнул в ухо боцмана «Пожар»... и ловко отскочил в сторону. Семеныч мигом стартанул в подволок и, еще в полете схватив со столица тонированные калькой очки, нацепил их себе на глаза. А в глазах был сплошной туман. Однако за сорок лет работы на рыболовном флоте все движения по аварийной тревоге у старика были отработаны до автоматизма... То есть, экипировавшись в очки, Семеныч потянул носом воздух и, убедившись в задымленности помещения, лихо впрыгнул в сапоги, натянул спасжилет и каску, выскочил в коридор и, ощупывая переборки руками, метнулся к шкафчикам с изолирующими аппаратами КИП-8, безошибочно выбрал свой и, включившись в него, поскакал в столовую команды с криком «Аварийная партия — на выход!». Денисыч следовал за ним, стараясь не умереть со смеху.
И вот картина... Завтракающий экипаж и Семеныч. но всей красе: очки под калькой, сверху маски КИПа, под КИПом спасжилет, ниже спасжилета фиолетовые семейные трусы и — финальный штрих - сапоги с торчащими из них портянками в цветочек. Десять чайных ложечек одновременно упали в десять чайных кружек... Наступила звенящая тишина. Обстановку разрядил 3-й штурман, который тихо и меланхолично предложил Семенычу дабы окончательно войти в образ, одеть буденовку, повеснть пластмассовый автомат на шею, оседлать деревянного коника... И скакать, скакать, скакать...