Сухой Пит – приток Большого Пита, который, в свою очередь, впадает в Енисей возле посёлка Усть-Пит. Реку можно назвать горной. Она течёт между невысоких сопок, изобилует поворотами и перекатами. Глубина на перекатах в среднем составляет от 0.2 до 0.6 метра, на плёсах – до метра. Ширина в среднем тридцать-сорок метров. После перекатов и на поворотах русла встречаются ямки до полутора метров глубиной. Дно реки каменистое, довольно часто представляет собой сплошную плиту. Подводная растительность редкая, вода чистая и прозрачная.
В этом году на Сухой Пит нам довелось попасть в середине августа. Погода стояла тёплая и солнечная, гнуса почти не было. Приехав на реку вечером, мы отаборились возле впадающего в Пит ручья. Не удержавшись от соблазна, я дезертировал с работ по установке палатки и, схватив спиннинг, решил попытать счастье. К слову, ловить спином на такой реке мне прежде не доводилось, все знания были теоретическими.
На противоположном берегу, ниже переката, я увидел небольшую заводь. Подойдя ближе, осмотрел место внимательней. Со стороны суши в воду заходила осока, упавшая берёза накрыла своими ветвями часть заводи. Слабой обраткой по воде крутило хлопья пены. На глазок глубина была от силы сантиметров шестьдесят. Место просто волшебное.
Осторожно подойдя к заводи, начал обстреливать её медного цвета вертушкой второго номера с лепестком типа «лонг» и красной опушкой на тройнике. Опасаясь повесить блесну на ветки берёзы, я делал забросы вдоль течения. Пусто. Решив рискнуть, отправил свою вертушку вплотную к веткам так, что при подмотке она пошла недалеко от осоки, почти под шапкой скопившейся там пены. Удар! От неожиданности я даже не успел как следует подсечь и дал слабину. Рыба забилась в траву и сошла.
А-а! Я был вне себя! Растяпа! Кто это? Не знаю. Рыба небольшая, сантиметров тридцать в длину, но очень сильная: рывки были мощные и резкие. Повторные забросы результата не дали. Скорее всего, в затишке стоял только один хищник. К тому времени начинало темнеть, и я решил возвращаться к друзьям, которые уже поставили палатку и вовсю уплетали кашу с мясом. Осталось дождаться рассвета.
Наутро я подскочил в пять часов. Над рекой висел туман. Товарищи, высунув голову из палатки, идти отказались: «Ну, топай, дурной рыбак. Потом, если что, расскажешь». Хозяин – барин. Первым делом я навестил место моего вчерашнего поражения. Пусто. За исключением описанной выше береговой аномалии, мест, за которые можно было зацепиться, не нашлось. Передо мной был перекат, выше и ниже по течению – неглубокие плёсы. Берега ровные и пологие.
Не имея чёткого понимания, что делать в таких условиях, я решил действовать квадратно-гнездовым способом: обстреливать реку блесной, двигаясь вдоль берега. Плёсы молчали. Безо всякой надежды на успех я решил пробросать перекат. Неожиданно почувствовал поклёвку. Ленок? Подтянув того, кто решил закусить моей блесной, я опешил. Зеленоватый бок и длинная морда не оставляли никаких сомнений. Щука! Небольшая прогонистая щучонка заглотала блесну, как голодный гость мясные бутерброды.
Что она делала на перекате, для меня осталось загадкой. Больше поклёвок не было, что и неудивительно. Место это проходное: все, кто приезжают на Сухой Пит, останавливаются здесь, чтобы сделать волнующий первый заброс. А друзья уже махали мне руками – надо ехать. Покидав барахлишко в багажник, мы двинулись вверх по течению.
Каменистая дорога шла вдоль реки, часто прижимаясь к урезу воды. Случалось так, что левыми колёсами мы ехали по дороге, а правыми по воде. Местами дорога пересекала впадающие ручьи, большие лужи и огромные колдобины, которые наделали «шестьдесят шестые» и УАЗы. Пришлось преодолеть три брода. Четвёртый же форсировать на «жигулях» я не решился. Захлебнуться посреди реки, где машины, способные нас выволочь, встречаются раз в неделю, мне не улыбалось. Дальше – пешком.
Дошли до узенькой и быстрой протоки у острова. Константин расчехлил свой пятиметровый телескоп и ушёл, сказав, что «сейчас папа покажет, как надо». Мы ставили лагерь. Через десять минут со стороны протоки раздался крик: «Таймень!» Прибежал Костян и трясущимися руками стал закуривать сигарету. В кане, помимо пары харюзов, бился небольшой таймешонок, цапнувший предназначенного для хариусов-белячков червяка. Мы воодушевились. После с этого места Костян взял ещё четырёх хариусов.
Решили идти вверх и облавливать приглянувшиеся места. Рыбачили в основном на устьях впадающих в реку ручьёв, на ямках и перекатах. Интересно, что все поклёвки случались возле берега или прямо под ним, проводки ближе к середине результата не давали. Берега на Питу либо пологие каменистые, либо обрывистые грунтовые, как будто кто-то срезал их ножом, словно торт. Под такими небольшими обрывами и стояли хариусы.
В качестве основной снасти выступала обычная глухая поплавочная оснастка с грузом-дробинкой и крупным крючком, наживлённым дождевым червём. Ловили в проводку на глубине до полуметра. До этого мы с братом никогда не пытались поймать хариуса, поэтому успешной нашу охоту назвать было нельзя. Пока приноровился, пропустил много поклёвок.
Чаще всего поклёвки были очень похожи на зацеп: поплавок останавливался и тонул, будто крючок зацепился за камень или растительность на дне. Но потом дело пошло. Харюза попадались небольшие, около двадцати сантиметров длиной. Темноспинных хариусов мы не видели.
Эта вылазка получилась трудовая. Пришлось много ходить, рыба была не везде. Вполне логичным звучало предположение, что харюза ещё не скатились из ручьёв, и стоит поискать их там. Но учитывая, что по сопкам бродит мишка (мы частенько слышали хруст веток и видели следы), лазить по урману, рискуя столкнуться с мохнатым, нам вовсе не хотелось. Последнее клёвое место мы обнаружили, протопав пешком ещё около пяти километров вверх по реке.
Русло делало крутой поворот, в центре изгиба был мелкий перекат, после которого начиналась хорошая ямка глубиной около полутора и длиной десять метров. Наш берег над ямкой был обрывистым, высотой около метра. Противоположная сторона заросла травой, и течения там почти не было. Костян сконцентрировался на хариусах, брат последовал его примеру. Они проводили поплавки от переката до выхода из ямы, иногда выдёргивая белячков.
Я решил всё-таки продолжить освоение спиннинговой ловли на мелкой и быстрой реке и успевал несколько раз хлестнуть белой вертушкой между поплавками. Проводки блесны по яме против течения результата не дали. Блесну сильно нагружало потоком, и я не мог заглубить приманку ближе ко дну – её поднимало в полводы.
Пришлось сменить тактику и забрасывать так, чтобы блесна падала в перекат, заводилась на выходе из него, проходила затишок у заросшего берега и спускалась в яму. На второй проводке я почувствовал какой-то тычок, но подумал, что это зацеп (к слову, на Сухом Питу дно каменистое, и блесна нередко задевает камни, что передаётся на удилище как резкий удар).
Я продолжал выматывать леску, и только когда приманка стала выходить из воды, увидел, что на ней висит небольшой таймешонок! Он рванулся и шлёпнулся в воду прямо у ног. Нет слов. Брат сочувственно хмыкнул, а Костян даже не повернул голову. Хотя неудивительно: я вёл блесну по течению и не чувствовал сопротивления рыбы. Повторные забросы ничего не принесли. Я упустил свой шанс и решил переключиться на поплавок.
На второй проводке он остановился и плавно скрылся в глубине. Подсечка, три-четыре рывка, и я выдёргиваю на берег маленького таймеша. Через минуту брат делает то же самое. Вот это да! После этого небольшого успеха клёв прекратился. Что ж, пора и честь знать.
Итак, как я и говорил, рыбалка вышла трудовая: дурной рыбы, садящейся на все предлагаемые приманки, не было. Хариус брал небольшой, и только на червя. Обманка-мушка никакой реакции у него не вызывала. С блёснами вышло и вовсе неудачно: тот щуково-окунёвый набор, с которым я приехал, не соответствовал условиям ловли.
Плюсы: все наши промахи и ошибки были ясны и исправимы, и немного мы всё-таки поймали. Отведали уху из таймеша, горяче-копчёного хариуса. Разведали реку. По результатам поездки для меня и брата вышло в точности как в рыбацкой поговорке: «Мы поймали два тайменя, один с хер, другой помене…»
